Мертвецам не дожить до рассвета. Герметичный детектив [СИ]

На кухне же вообще не было окон, но электрическая лампа, устроенная под самым потолком, как солнце освещала это просторное для кухни-столовой помещение в двенадцать квадратов. Справа прямо у двери стоял чугунный радиатор, пышущий жаром. И это не мудрено, станционный смотритель топил у себя, как следует, да и котельная находилась прямо через стенку, так что тепло первее всего попадало на кухню. У противоположной от входа стены, прямо напротив двери, в углу стояла железная печь, отапливаемая дровами. Изделие было грубым и каким-то даже кустарным, но, судя по запаху приготовленного мяса и варёной картошки, исправно служащее. Левее печки располагались разделочные столики, хранящие внутри себя всяческую кухонную утварь, которой здесь было в изобилии. Вся стена выше этих столиков была увешана всевозможными досками, кастрюлями, сковородками, ковшами и поварёшками. Грязные от копоти и жира, они чёрными пятнами висели на бежево-серой оштукатуренной стене. Левее столиков располагалось пространство без мебели, но занятое хворостом и сучьями, которые требовались для растопки печи. В этом же углу стояла пара толи латунных, толи бронзовых тазов. Над ними, прикреплённый к стене, возвышался стеллаж, высотою почти под два метра, на полках которого хранилась посуда. Чего тут только не было: помимо жестяных, деревянных и обычных стеклянных тарелок и кружек, тут была даже посуда, расписанная майоликой, всевозможные кувшины, графины, вазы и бокалы, но всё же на полках стеллажа хранилась преимущественно простая утварь. Основное количество фужеров, бокалов, посуда с майоликой и чайный сервиз хранились в белом шкафчике со стеклянными дверцами. Он стоял сразу слева от двери, и в нём хозяевами, как видно, были собраны самые дорогие и красивые вещи. Шик и разнообразие поварских и кухонных принадлежностей поражал воображение. В такой глуши, в скромном жилище да при такой незавидной должности смотрителя…

По левую руку от двери в углу между белым шкафчиком и стеллажом стоял тот самый стол, за которым пришли машинисты. Это был обычный деревянный, хорошо сработанный стол с белой скатертью, которая из-за жирных жёлтых пятен и разводов уже не имела надлежащего вида, но из-за бедности хозяев давно не менялась. Над столом, заменяя хозяевам окно, висела небольшая картина с видом на швейцарские Альпы, подаренная станционному смотрителю своим патроном Дмитрием Олеговичем.

Хозяйка убрала скатерть, и машинисты, взявшись, понесли стол.

Глава 2. Скрыта тайна, а за ней ещё ворох

Один к одному стояли три стола. Скатертей на них не было. Это был не званый ужин, и всё было просто. Да, собственно, какие изыски можно было требовать в таком месте да в такое время.

Столы стояли в противоложном углу от буфета, прямо возле входа в покои станционного смотрителя. Вокзальная лавка давала три тесных места, а буфетные стулья — остальные семь. Выходило ровно десять. На пленного не накрывали.

Две большие кастрюли уже стояли на столе и манили уставших и изголодавшихся путников. И больше их манил даже не запах, а само осознание того, что в этих железных посудинах спрятана пища, которая вот-вот будет съедена. Оттого и не терпелось.

Станционный смотритель принёс тарелки, и его жена принялась раскладывать пищу. Тарелки были самые простые: деревянные да эмалированные, фарфоровых хозяин не вынес. Валентина открыла кастрюлю с варёной картошкой в мундире, и оттуда, как из вулкана, повалил пар, разносящий приятный съестной запах. Во второй кастрюле было отваренное мясо; его было мало. Помимо кастрюль на столе стояла тарелка с нарезанными свежими луковицами, да Братухин добавил где-то завалявшийся у него получёрствый хлеб, предварительно отрезав себе да Фёдору по приличному куску, так что выложенного хлеба на всех бы и не хватило, так человека на три-четыре.

Хозяйка вилкой цепляла картошину и добавляла в тарелку мясо, прикидывая так, чтобы всем досталось примерно поровну. Небольшой кусок мяса да одна картошина — вот и вся порция. Её худые костлявые пальцы как пауки резво сновали по столу, хватая тарелки, накладывая и переставляя их с места на место.

Наконец уселись. Смотритель опять принёс свой чай, хотя, собственно, более пить было нечего, разве что только воду.

— Хозяин, а нет ли у тебя чего плеснуть? — справился казак, намекая на выпивку.

— Как же, есть, но совсем мало.

— Тащи сюда, — радостно объявил казак, махнув рукой.

Он сидел спиной к окнам, так чтобы видеть весь зал. Напротив него в другом углу на скамейке у котельной сидел пленный, и казак за ним приглядывал. Он нацепил на вилку картошину, поднял её вверх и подразнил пищей красноармейца, после чего расхохотался, глядя на Братухина.

Станционный смотритель вынес бутылку коньяка, в которой оставалась едва ли треть.

— Небогато живёшь, — заявил казак, принимая бутылку. — И больше ничего нет?

Степан Тимофеевич помотал головой.

— А если поискать? А ну как найду?

— Ищите, — хмуро ответил хозяин на дерзость гостя.

— Да ладно, ты, не робей, — выпалил Фёдор, наливая себе из бутылки.