Мертвецы тоже люди

– Честное слово, мы не будем попадаться тебе на глаза до отъезда! – вторила Живана. – Только не уезжай! Извини нас!

– Васа, детка, не позорь меня и дядю на старости лет! Хотя бы на денёк ещё останься, а потом я устрою как-нибудь, что никто из знакомых и соседей и не узнает о ссоре! Прошу тебя! Умоляю!!!

Тётя и ятровки в три голоса упрашивали меня, и я сдалась.

– Хорошо, тётя. Я останусь до утра, а потом ты что-нибудь придумаешь…

Тётя Макоша схватилась за сердце:

– Слава богу! Уедешь без обиды на меня! Если только завтра не передумаешь с отъездом.

– Я не передумаю, тётя. Не обижайся.

Макоша гневно сверлила взглядом ятровок.

– Вот что вы натворили, глупые. Подите вон и на глаза мне не попадайтесь! – Тётя повернулась к нам и лучезарно улыбнулась: – Иван Андреевич, дорогой… Васочка… пойдёмте к столу, все только вас и ждут!

После ужина Вано задержал меня в безлюдной прихожей:

– Мы остаёмся здесь?

– Придётся остаться. Утром уедем к тебе в Глдани…

Вано было бросился обнимать меня, но я предостерегающе подняла руку:

– Мы не одни.

Вано оглянулся на гостей, идущих гуськом в комнату:

– Где мы можем поговорить наедине?

– Пойдём на застеклённую террасу за домом. Там обычно никого не бывает, терраса не отапливается. Мы разведём огонь в садовой печи, и будет тепло.

– Тебе не нужна печь, когда я рядом, – зарокотал глухо, вполголоса Вано и прижал меня к вешалке с муфтами и плащами. Взгляд его, жаркий и страстный, и впрямь сулил горячую ночь.

Задыхаясь в облаке мехов, я барахталась, стараясь освободиться, но с Вано это было не просто.

– Вано… ой! Иван… Ваня… ай! Иоанн! Ванечка! Да, погоди же… Остановись, если любишь меня!

Вано, плохо владея собой, отступил на шаг.

– Ты можешь держать себя в руках или нет?

– Отлично могу… но только не с тобой. – Вано ухмыльнулся и отступил ещё на пару шагов. – Если не будешь сокращать дистанцию, можешь считать себя в безопасности… в относительной безопасности… на людях. Наедине я не могу тебе её гарантировать.

– Придётся, если хочешь узнать, почему я не могу выйти за тебя!

– Не можешь? – Взгляд Вано сразу протрезвел и потемнел. – У тебя кто-то есть? Кто? Корней? Я убью его! Убью, клянусь!

Последние слова Вано прокричал, и из гостиной выглянули любопытные ятровки.

Выскочил из соседней комнаты Афоня:

– Мой бард? Нужна помощь?

Он было направился к Вано, но тот предостерегающе поднял руку:

– Все в порядке, Афанасий.

– Ты обезумел, что ли? – прошептала я. – Они же всё слышали!

Вано тяжело взглянул в сторону ятровок, и те сразу скрылись в гостиной.

– Пойдём… расскажешь. Особенно меня профессор Этернель Орэт Дёнуарович интересует. Интересный персонаж… – Вано схватил меня за руку и потянул из прихожей.

На террасе оказалось совсем не холодно, но Вано остервенело бросал в топку дрова, и когда пламя весело затрещало в печи, обернулся и посмотрел на меня:

– Ты ехала на дачу к Этернелю. Остановилась у часовни. Что же случилось дальше?

Часть третья

…Ты говорил: не буду служить идолам, а между тем на всяком высоком холме и под всяким ветвистым деревом ты блудодействовал…

Книга Пророка Иеремии, 1:20

Глава 11

«Машина пересекла поле по диагонали. Скользя и буксуя в колее, я с трудом въехала на твёрдую дорогу, поднимавшуюся серой лентой вверх на плоскогорье. Плотное, как бетон, покрытие крепко держало «Ниву». Я, поддав газу, вползла на пригорок и остановилась на гравийной площадке. Припарковав «Ниву», я вышла и огляделась.

Природа вокруг выглядела живописно и покойно. Ветер, гнавший синие тучи с запада, внезапно стих, забросив любимую игру в пастуха и овец. Солнце – светлое, цвета лимонной цедры, создавало неповторимую иллюзию невесомости. Воздух остановился, повис огромным, прозрачным, упоительно сладким на вкус куполом. Я глубоко вздохнула и чуть не замычала от удовольствия. Листопад раскрасил подстриженную траву под деревьями в оттенки лимона и золота. На фоне не затянутых тучами просветов бирюзового неба чернели заострённые пики столетних елей в бору. Вокруг стояла такая тишина, словно на сто километров вокруг не было ни жилья, ни дорог. Лишь дятел в глубине леса выстукивал частую барабанную дробь в стволе старой берёзы и где-то в зарослях неподалёку перекатывалась на бобровой плотине речка.

Тихая картина жёлто-бирюзовой невесомости завораживала. Вглядываясь в фиолетовые тени под близкими елями, слушая тихое журчание речки, вдыхая ароматы трав, я почувствовала знакомое волнение.

«Я дома! Господи, домом пахнет!»