Мертвые души

"No; seventy-eight."	"Нет. Всего наберется семьдесят восемь".
"Seventy-eight souls at thirty kopecks each will amount to - to -" only for a moment did our hero halt, since he was strong in his arithmetic, "- will amount to twenty-four roubles, ninety-six kopecks."28	"Семьдесят восемь, семьдесят восемь, по тридцати копеек за душу, это будет..." здесь герой наш одну секунду, не более, подумал и сказал вдруг: "это будет двадцать четыре рубля девяносто шесть копеек!"
28 Nevertheless Chichikov would appear to have erred, since most people would make the sum amount to twenty-three roubles, forty kopecks. If so, Chichikov cheated himself of one rouble, fifty-six kopecks. With that he requested Plushkin to make out the receipt, and then handed him the money.	Он был в арифметике силен. Тут же заставил он Плюшкина написать расписку и выдал ему деньги, которые тот принял в обе руки и понес их к бюро с такою же осторожностью, как будто бы нес какую-нибудь жидкость, ежеминутно боясь расхлестать ее.
Plushkin took it in both hands, bore it to a bureau with as much caution as though he were carrying a liquid which might at any moment splash him in the face, and, arrived at the bureau, and glancing round once more, carefully packed the cash in one of his money bags, where, doubtless, it was destined to lie buried until, to the intense joy of his daughters and his son-in-law (and, perhaps, of the captain who claimed kinship with him), he should himself receive burial at the hands of Fathers Carp and Polycarp, the two priests attached to his village.	Подошедши к бюро, он переглядел их еще раз и уложил тоже чрезвычайно осторожно в один из ящиков, где, верно, им суждено быть погребенными до тех пор, покамест отец Карп и отец Поликарп, два священника его деревни, не погребут его самого, к неописанной радости зятя и дочери, а может быть, и капитана, приписавшегося ему в родню.
Lastly, the money concealed, Plushkin re-seated himself in the armchair, and seemed at a loss for further material for conversation.	Спрятавши деньги, Плюшкин сел в кресла и уже, казалось, больше не мог найти материи, о чем говорить.
"Are you thinking of starting?" at length he inquired, on seeing Chichikov making a trifling movement, though the movement was only to extract from his pocket a handkerchief.	"А что, вы уж собираетесь ехать?" сказал он, заметив небольшое движение, которое сделал Чичиков для того только, чтобы достать из кармана платок.
Nevertheless the question reminded Chichikov that there was no further excuse for lingering.	Этот вопрос напомнил ему, что в самом деле незачем более мешкать.
"Yes, I must be going," he said as he took his hat.	"Да, мне пора!" произнес он, взявшись за шляпу.
"Then what about the tea?"	"А чайку?"
"Thank you, I will have some on my next visit."	"Нет, уж чайку пусть лучше когда-нибудь в другое время".
"What? Even though I have just ordered the samovar to be got ready?	"Как же, а я приказал самовар.
Well, well! I myself do not greatly care for tea, for I think it an expensive beverage. Moreover, the price of sugar has risen terribly."	Я, признаться сказать, не охотник до чаю: напиток дорогой, да и цена на сахар поднялась немилосердная.
"Proshka!" he then shouted. "The samovar will not be needed.	Прошка! не нужно самовара!
Return the sugar to Mavra, and tell her to put it back again. But no. Bring the sugar here, and I will put it back."	Сухарь отнеси Мавре, слышишь: пусть его положит на то же место, или нет, подай его сюда, я ужо снесу его сам.
"Good-bye, dear sir," finally he added to Chichikov.	Прощайте, батюшка, да благословит вас бог!