Мертвые души

"Never tell a lie, but obey your superiors, and cherish virtue in your heart;" an everlasting scraping and shuffling of slippers up and down the room; a period of continually hearing a well-known, strident voice exclaim: "So you have been playing the fool again!" at times when the child, weary of the mortal monotony of his task, had added a superfluous embellishment to his copy; a period of experiencing the ever-familiar, but ever-unpleasant, sensation which ensued upon those words as the boy's ear was painfully twisted between two long fingers bent backwards at the tips - such is the miserable picture of that youth of which, in later life, Chichikov preserved but the faintest of memories!	"Не лги, послушествуй старшим и носи добродетель в сердце"; вечный шарк и шлепанье по комнате хлопанцев, знакомый, но всегда суровый голос: "опять задурил!", отзывавшийся в то время, когда ребенок, наскуча однообразием труда, приделывал к букве какую-нибудь кавыку или хвост; и вечно знакомое, всегда неприятное чувство, когда вслед за сими словами краюшка уха его скручивалась очень больно ногтями длинных, протянувшихся сзади пальцев: вот бедная картина первоначального его детства, о котором едва сохранил он бледную память.
But in this world everything is liable to swift and sudden change; and, one day in early spring, when the rivers had melted, the father set forth with his little son in a teliezshka 37 drawn by a sorrel steed of the kind known to horsy folk as a soroka, and having as coachman the diminutive hunchback who, father of the only serf family belonging to the elder Chichikov, served as general factotum in the Chichikov establishment.	Но в жизни всё меняется быстро и живо: и в один день с первым весенним солнцем и разлившимися потоками отец, взявши сына, выехал с ним на тележке, которую потащила мухортая пегая лошадка, известная у лошадиных барышников под именем сороки; ею правил кучер, маленький горбунок, родоначальник единственной крепостной семьи, принадлежавшей отцу Чичикова, занимавший почти все должности в доме.
For a day and a half the soroka conveyed them on their way; during which time they spent the night at a roadside inn, crossed a river, dined off cold pie and roast mutton, and eventually arrived at the county town.	На сороке тащились они полтора дни с лишком; на дороге ночевали, переправлялись через реку, закусывали холодным пирогом и жареною бараниною, и только на третий день утром добрались до города.
To the lad the streets presented a spectacle of unwonted brilliancy, and he gaped with amazement.	Перед мальчиком блеснули нежданным великолепием городские улицы, заставившие его на несколько минут разинуть рот.
Turning into a side alley wherein the mire necessitated both the most strenuous exertions on the soroka's part and the most vigorous castigation on the part of the driver and the barin, the conveyance eventually reached the gates of a courtyard which, combined with a small fruit garden containing various bushes, a couple of apple-trees in blossom, and a mean, dirty little shed, constituted the premises attached to an antiquated-looking villa.	Потом сорока бултыхнула вместе с тележкою в яму, которою начинался узкий переулок, весь стремившийся вниз и запруженный грязью; долго работала она там всеми силами и месила ногами, подстрекаемая и горбуном и самим барином, и наконец втащила их в небольшой дворик, стоявший на косогоре с двумя расцветшими яблонями пред стареньким домиком и садиком позади его, низеньким, маленьким, состоявшим только из рябины, бузины и скрывавшейся во глубине ее деревянной будочки, крытой драньем, с узеньким матовым окошечком.
Here there lived a relative of the Chichikovs, a wizened old lady who went to market in person and dried her stockings at the samovar. On seeing the boy, she patted his cheek and expressed satisfaction at his physique; whereupon the fact became disclosed that here he was to abide for a while, for the purpose of attending a local school.	Тут жила родственница их, дряблая старушонка, всё еще ходившая всякое утро на рынок и сушившая потом чулки свои у самовара, которая потрепала мальчика по щеке и полюбовалась его полнотою. Тут должен был он остаться и ходить ежедневно в классы городского училища.