Мертвые канарейки не поют

– Тоха, можешь попробовать хлебным мякишем! – точно таким же нервным тоном ответила особа, а Рита, не желая принимать участия в перепалке, осторожно подошла к двери и открыла ее.

Тайная комната была вскрыта, и о том, что с этим делать, предстояло подумать, но не сейчас, а позднее.

Сейчас же ее интересовало то, что находилось в этой самой тайной комнате.

Помещение оказалось даже не комнатой, а каморкой. Намного меньше по размерам, чем тайная комната на даче Барковского, метра два в длину, полтора или чуть больше в ширину. Заметив свисавший со стены шнур, Рита потянула за него, и вспыхнула мощная лампочка, осветившая тянущиеся вдоль стен полки, на которых стройными рядами стояли видеокассеты.

Рита взяла первую попавшуюся и увидела надпись черным фломастером: «Ольга-5». Кассет с такой надписью было четыре. А также имелась Ольга под номер один, два, три, четыре, шесть и даже семь.

Полки были пронумерованы в хронологическом порядке, а кассеты стояли в алфавитном порядке, и Рита заметила, что самым старым записям больше пяти лет.

Кассет были десятки, наверное, даже пара сотен. Рита заметила стоящий на полке небольшой телевизор со встроенным видеомагнитофоном. Включив его, она вставила одну из кассет в видеомагнитофон и, взяв в руки пульт управления, нажала на воспроизведение.

Несколькими секундами позже девушка выбежала из тайной комнаты с бледным перекошенным лицом и ринулась в ванную комнату, где, склонившись над изящным мраморным умывальником, долго старалась унять тошноту и подставляла лицо под холодную струю.

То, что она увидела, было сценой очень жестокого изнасилования, совершенного группой из девяти или десяти мужчин.

Вернувшись в коридор, Рита заметила, что Антон скрылся в тайной комнате. Домушница с отсутствующим видом собирала свои инструменты в большую спортивную сумку.

– Не интересует, что там? – спросила Рита, усаживаясь в гостиной на роскошный, обтянутый синей с золотом кожей диван.

– Судя по твоей реакции, ничего хорошего, – ответила та. – Но это ваши дела. Я свою миссию выполнила, должок Тохе вернула, так что бывайте! В ваши дела меня не втягивайте! Ну, пока! Ключи вот здесь оставляю!

Подхватив сумку, она удалилась, а Рита не стала ей мешать. Она просто сидела на диване в чужой квартире и ждала появления Громыко.

Тот вошел в гостиную с трясущимися губами и потерянным лицом.

– Они ведь ее убили в конце? – спросила Рита.

Антон только кивнул и повалился на пушистый белый ковер.

Он долго молчал, и Рита ни о чем его не спрашивала. Наконец молодой человек произнес:

– Задушили. Причем, пока двое душили, остальные стояли рядом и…

Он всхлипнул, а Рита произнесла:

– Ты сказал, что Харламов возвращается послезавтра. Дверь уже не восстановить. Он, может, и не сразу решит наведаться в тайную комнату, ему надо еще к законной жене успеть, но рано или поздно, конечно, поймет, что тут кто-то побывал. И тогда…

Громыко захныкал:

– Тогда они найдут нас и убьют! Там только один или два типа в масках, а остальных прекрасно видно.

– Думаю, это их особенно заводит.

– Мать, там же первые лица города! Из ментов, из прокуратуры, из бизнеса! В этом клубе по интересам насильников и убийц!

Рита кивнула, стараясь не думать о том, что именно запечатлено на многочисленных кассетах.

– Они все повязаны круговой порукой! Они…

Он заплакал, а Рита продолжала думать. Как и Антону, ей было до слез жаль несчастных, на месте которых могла оказаться и она сама.

На месте которых должна была оказаться и она сама.

Но по стечению обстоятельств – не оказалась. Выходит, все, что в последние месяцы случилось с ней – изнасилование мамы, ее сумеречное состояние в результате черепно-мозговой травмы, арест отца и скорый над ним суд, – было цветочками по сравнению с судьбой других девушек?

Выходило, что да. И то, что она сама считала наичернейшей полосой своей жизни, было в реальности полосой если не белой, то так, слегка сероватой, если сравнивать с тем, чем могло бы закончиться для нее знакомство с Барковским и его друзьями из клуба по интересам.

– Мать. Это просто кошмар, реальная жесть! Там без масок и вице-мэр, и заместитель губера, и этот вальяжный диктор с областного ТВ, и один из главных ментов, ну, и этот, лысый толстяк, который банком управляет…

– Без масок… – протянула Рита. – Очень хорошо, что без масок…

– Но что в этом хорошего? – закричал молодой человек, балансируя на грани истерики. – Они потому и без масок, что знали: жертва в конце этого фильма непременно умрет. И никогда, слышишь, мать, никогда не сможет опознать их! Никогда!

Антон снова заплакал, а Рита, усевшись на пушистый ковер рядом с ним, произнесла:

– Тоха… ты ведь разрешишь тебя называть так, как называла тебя твоя прелестная знакомая домушница? Но ведь это наш шанс!

– Шанс? – спросил сквозь слезы Громыко. – Мать, наш шанс – это удрать отсюда подальше. Хотя и это не поможет. Может, за границу рвануть и попросить политического убежища?

Рита же продолжила: