Мертвые мухи зла

— Анкету перелистали! — радостно сообщил отчим, усаживаясь за стол. Торжественный вечер. У мамы день рождения. В былое время стол ломился от яств, хлопотала на кухне Уля, стулья трещали от обилия гостей и друзей. Сегодня мы только втроем.

— Даже лучше, — улыбается мама. — Меньше посуды мыть.

Но я замечаю, что улыбка вымученная. Что-то у них с отчимом не так, не клеится что-то.

— Я разговаривал с замначем кадров, — отчим старательно режет торт с фруктами (мамин любимый) на элегантные тонкие куски. — Анкета твоя принята. Теперь два-три месяца, пока проверят.

— Да чего там проверять? — удивляюсь раздраженно. — Ты да я, да мы с тобой! Тоже мне, работа…

— Не понимаешь… — качает укоризненно головой. — Спецпроверка в нашем деле — всему голова! Она — основа основ! Да ты пойми: сотрудник отдела кадров — тот же оперативник! От него одного зависит — проникнет в органы враг, балласт, бездельник или прочий хлам, создающий качественный некомплект.

— Хм… — Мама бросает быстрый взгляд. — Абракадабра, чепуха какая-то?

— В том-то и дело — нет! — Отчим горд тем, что выступает просветителем. — Понимаете — если кадры ошиблись, хотя бы чуть-чуть, сотрудник вроде бы и есть, работает, а на самом деле его нет! Тем более если пьет, скандалит в семье. Качества тогда нет. — Смотрит на меня. Сергей… Ты по какой линии хотел бы трудиться?

«Линией» у них называется главное направление деятельности: разведка, контрразведка, техническое обслуживание, а внутри подразделения — всякие тонкости. Есть еще 1-й Спецотдел, так называемые «учеты», собрание сведений о каждом, кто хоть один раз попал в поле зрения НКВД. Впрочем, знания мои отрывочны, в них нет системы, просто я всегда держал ушки на макушке, выхватывая из пустых вроде бы разговоров за столом, во время отдыха, на прогулках нужную информацию. Мне интересно было, любопытно. Однажды приятель отца, нисколько не стесняясь моим присутствием (подумаешь, мальчик), обронил: «Это мы получили по линии «ПК». Позже я спросил у отца: «Что такое ПК?» Папа смутился и сказал, что дети не должны слушать разговоры взрослых. Прошли годы, но я запомнил, и когда на уроке истории возникла тема падения царского режима — мне в руки попали книги с аналогичным названием. Разбирая завалы на антресоли, я нашел семитомник, аккуратно перевязанный ленточкой. Ульяна? Неужели она стремилась понять причины крушения прежнего строя? Или искала на этих пожелтевших страницах вчерашний день?

Книги эти открыли бездну. Я узнал, как работали охранные отделения. Я прочитал о том, что охранка вначале «ставила» типографию для революционных изданий, а потом сама же ее и «ликвидировала», сообщая «наверх», что работа по выявлению и уничтожению революционного подполья идет «полным ходом». Я много всякой грязи узнал. Главное: охрана боролась с революцией методами и способами едва ли еще не более грязными, нежели применяли сами революционеры. Это стало откровением, я задумался. И наконец на странице 293 (потом и других) в томе третьем (и прочих — уже позже) я и прочитал и домыслил — что же такое «ПК». Перлюстрация, негласное изучение писем и прочей корреспонденции. Что ж… Проклятый царский режим крал чужие письма и изучал их, чтобы вовремя обнаружить опасность. Бог с ним. Но ведь оказывается, что и наши строители вселенского рая делают то же самое? Невероятно…

Звонок телефона, Циля кричит, чтобы я подошел. Голос дрожит и глохнет на другом конце провода, я вижу, как прыгают губы у отчаянно испуганной Тани. «Сережа, приезжай, я на Конногвардейском, стою у окна, а там внизу девица и парень. Дом 6, квартира 8. Только на бульвар не ходи. С Галерной, через Замятин, там увидишь вход во двор. И два черных хода. Слева — наш, третий этаж, ты постучи».

Мама возмущена: «Единственный раз в году ты не в состоянии…» — «У меня серьезное дело… Не сердись». Но я вряд ли ее убедил. Отчим укоризненно качает головой: «Нет, ты определенно странный. Там, что же, не могут час-другой обождать?» — «Нет», — и я лечу с лестницы, прыгая через две ступеньки. По улицам мчусь, сломя голову. Меня гонит ощущение приблизившейся вплотную опасности. Бедная Таня… Перепуганная до смерти девочка…

…А Александровский сад красив в своем облетающем осеннем убранстве, сквозь сплетение веток таинственно проступает Адмиралтейство, открывается на другой стороне Невы Васильевский. Красивый город, из сна…

Галерная; вот и Замятин, вход во двор, черная дверь, выщербленная лестница, третий этаж…

Открывает пожилая женщина в голубом платье, она зябко кутается в цветастую шаль.

— Вы Сергей? А я — Серафима Петровна. Таня ждет… — Пропускает меня, слышу, как лязгает крюк за спиной. Таня у окна робко придерживает тяжелую штору.

— Вот, посмотри…

Девочка по облику, но как обманчива внешность. Это молодая женщина: манеры, движение, поворот головы… Откуда это в ней?

Смотрю в окно. Ну… Да. Конечно. Федорчук делает мне ручкой. Кузовлева, поставив кулак на кулак, демонстрирует, как откручивают голову.

— Что делать, Сережа? — Таня волнуется, с трудом подавляет дрожь.

— Успокойся… Они ничего тебе не сделают.