Мертвый ноль

– Совершенно с тобой согласен, – невольно улыбнулся я, представив себе эту драку. – Когда привораживаешь ради любви, удобней по одному. Но когда для работы, лучше сразу побольше. Пусть соревнуются, кто больше сделает для тебя.

– Для работы? – изумилась принцесса. – У вас что, так принято – работать от любви?

– Ну, чтобы заслужить хорошее отношение. «Сделай то, сделай это, а я пока посижу и подумаю, заслуживаешь ли ты моей ответной любви». Довольно долго можно так голову морочить. Влюбленный человек, сама знаешь, слаб.

– Знаю, – мрачно согласилась принцесса. И больше не спрашивала ни о чем.

Леди Кайрена за время нашего отсутствия как раз успела осмыслить произошедшее. Поэтому встретила меня требовательным вопросом:

– А что со мной будет потом? После того, как я их расколдую? Вы расскажете сэру Джуффину? И сэру Кофе тоже расскажете? Или замнете, как будто ничего не случилось? И будете меня шантажировать до конца моих дней?

– Отличная идея! – обрадовался я. – До шантажа я бы сам не додумался. Вечно упускаю из виду самые шикарные варианты. Спасибо вам.

– Даже не вздумай! – строго сказала принцесса. – Быть шантажистом – очень плохая судьба, хуже невозможно придумать. Это одно из тех преступлений, за которые у нас наказывают таким страшным презрением, что даже самоубийство не поможет: хоть три раза себя убей, все равно тебя будут презирать, пока не забудут. И дети таких негодяев получают право изменить имя, придумать себе никогда не существовавшую семью и переписать соответствующие страницы в официальных архивах – специально, чтобы не позориться, признаваясь, что среди их предков были шантажисты. Даже собак, куфагов, гадюк и других домашних зверей у таких забирают, потому что иначе позор падет и на них.

– Ну вот, сами видите, – сказал я леди Кайрене. – Не выйдет из меня шантажиста. Рад бы, всем сердцем, но не могу так подвести своих собак.

– Тошно от ваших шуток, – поморщилась она. – Для меня вопрос жизни и смерти решается, а вы глумитесь.

– Не жизни и смерти, а жизни и очень спокойной жизни в Королевской тюрьме Холоми, – напомнил я. – И, справедливости ради, к этой черте вы подошли совершенно самостоятельно. Я вас не заставлял.

– Это вам только кажется, – почти беззвучно сказала леди Кайрена. – Если бы вы не заморочили мне голову своим притворством, я бы не… В общем, не случилось бы ничего.

– Сэр Кофа и Мелифаро тоже морочили вам голову? – поинтересовался я. – Или просто оказались, как вы это называете, «ключевыми фигурами»? Удобно, когда такие играют на вашей стороне? Хвала Магистрам, хотя бы Трикки в порядке – это потому что он и так готов подчиняться вашим приказам и привык ночевать на работе? Не надо уговаривать и заставлять? А кто еще вам попал под горячую руку? Может, я проглядел?

– Больше никого, – деревянным голосом сказала леди Кайрена. – Опыт показывает, что большое число влюбленных скорее вредит, чем помогает работе. Поэтому надо заранее правильно выбрать. Лучше не больше двух-трех человек.

– И еще одного для души и приятного досуга, – ехидно добавил я.

Принцесса, все это время молча нас слушавшая, не выдержала и вмешалась:

– Нельзя насмехаться над теми, кто попал в большую беду. Если эта леди сделала что-то очень плохое, посади ее в тюрьму, или убей, раз уж уродился таким неукротимым зловещим злодеем. Но потешаться над ней не надо, пожалуйста. А то я не смогу с тобой дружить.

– Я как раз для того и насмехаюсь, чтобы не хотелось ни убивать, ни сажать в тюрьму, – объяснил я. – Привык так справляться со своим злодейством. Но ты, конечно, совершенно права. Извините, леди Кайрена. А ты, – я повернулся к принцессе, – немедленно марш на крышу. А то и правда, посидишь тут, послушаешь и не захочешь больше со мной дружить. Между прочим, будет довольно обидно.

– Мне тоже, – серьезно согласилась она и вылезла в окно.

– Спасибо, – сказала ей вслед леди Кайрена. – Очень приятно, что вы за меня заступились. Беда в том, что по мнению вашего… вашего друга я – не человек, попавший в беду, а преступница. Чего со мной церемониться.

– Зато по законам моей страны ты никакая не преступница, – улыбнулась принцесса, сунувшись обратно в окно. – У нас разрешается привораживать столько народу, сколько захочешь и сможешь. Правда, приворожить надолго, больше, чем на одну ночь, считается очень трудным колдовством, и мало у кого получается, но тут как во всяком деле – кто сумел, тот и молодец. А вот использовать чужую любовь, чтобы получить выгоду, у нас не принято. Но это тоже не считается преступлением. Всего лишь великим позо… не очень хорошим поступком, способным омрачить любую судьбу.

Леди Кайрена помрачнела, а я сказал:

– Вот потому я и считаю, что возможность самостоятельно ликвидировать последствия собственных преступлений – большая удача. И судьба сразу становится гораздо менее омраченной, сам сто раз проверял. Приступайте, чего тянуть.

• Примерно полчаса спустя, леди Кайрена, все это время производившая недоступные моему пониманию манипуляции над тазами, сказала:

– Осталось вылить из них воду. И на этом все.

– Обратно в реку?