Мертвый отец

Времена, когда я не слишком что?

Сообразительна, сказал Томас, бывают времена, когда ты не слишком сообразительна.

Ну и ну тебя нахуй, сказала она.

Ну и ну тебя нахуй, сказал Томас, бывают времена, когда я забываюсь и говорю правду.

Рохля, рохля, сказала она. Жалость к себе чудовищно непривлекательна.

Ох что ж черт ну да. Извини. Но я же действую, разве нет? А с таким же успехом мог сидеть дома, носить колпак с бубенцами и покупать лотерейные билеты в надежде на курбет судьбы, который изменит мою жизнь.

Я, сказала она. Я, я.

Это есть.

Ты и я, сказала она, суя руку к себе в ранец за кусочком бханга. Пожуешь?

Не сейчас, спасибо.

Ты и я, сказала она, мы с тобой.

Томас принялся считать на пальцах.

Да, сказал он.

И Эмма, сказала она. Я видела, как ты на нее смотришь.

Я на все смотрю, сказал Томас. На все, что передо мной. Передо мной Эмма. Стало быть, я смотрю на Эмму.

А она на тебя, сказала Джули, я кое-какие взгляды замечала.

Она недурна, сказал Томас.

Но мы, ты и я, друг другу не безразличны, сказала Джули. Факт есть факт.

Временный факт, сказал Томас.

Временный!

Отхаркивание бхангового сока (подчеркнутое).

Боже мой, я же просто говорю правду, сказал Томас.

Гадюка, сказала она.

Не знаю я лучшей души, сказал он, да и тело привлекательно.

Замеряешь, а? Замерщик.

Джули суя в рот больше конопли.

Ты забываешь о тлене времени, сказал Томас, я же о нем никогда не забываю.

Мне это не нравится.

А кому нравится?

Я выбрасываю из ума то, что уму вредит. Ты же в этом нежишься.

Ничего я в этом не нежусь.

Мы с тобой, сказала она, черт возьми, неужто ты не способен вбить эту простую мысль себе в голову? Мы с тобой против этого есть.

Временно, сказал Томас.

Ох какая же ты гадюка.

Исследователь тлена, только и всего.

Джули принялась расстегивать на себе блузку.

Да, можно и так, сказал Томас. Пятнадцать минут или, в лучшем случае, тридцать пять.

Давай сползаем вместе за кустик.

Всем сердцем, сказал Томас, но я не могу отречься от того, что знаю. Не каждый день абсолют находишь.

Ты придурок-подмастерье, сказала она, даже не полный дурак, и вместе с тем я дам тебе попробовать немного, потому что ты мне нравишься. Повезло тебе, собаке.

Томас произнес длинный абзац в смысле того, что это правда.

Джули дергаючи Томаса за рукав.

Томас и Джули под кустом. Томас держа стопы Джули в руках.

Омой ноги[34], сказал он.

Да, раз ты завел речь, сказала она.

Я тебе их сам омою, если желаешь.

Не обязательно. Сама разберусь.

Вихотка, сказал он. Маленькая синенькая квадратная такая.

Верно.

Грубая на ощупь.

Я видела.

Обычно влажная.

Я помню.

Я б мог просто надеть на них мешки, наверное, толстые полотняные мешки с замочками, какие в Почтовом Отделении применяют.

Ох ахти мне.

Исподы колен, с другой стороны, положительно глянцевы.

Не очень они плохи, а?

Девять морщинок и веснушка, все безупречны. Нечего и желать. Вершина оного.

У Эммы так бы получилось?

Не знаю, сказал Томас. Надо будет об этом подумать.

Джули свела кружком большой и указательный пальцы и ловко чпокнула его по яйцу.

Томленье Томаса.

Пройдет, сказала она, дражайший мой возлюбленный, это всего лишь временно.

10