Мертвый сезон. Мертвая река

Мы все прекрасно понимали, что в книге слишком много насилия, что в ней есть что-то такое, чего раньше не было в «масс-маркетовой» художественной литературе. Именно поэтому издательство и положило на нее глаз. Но я предвидел, что правок не избежать.

Просто не был готов к тому, что правок будет так чертовски много.

Помню, после обеда меня усадила за стол молодая симпатичная девушка-редактор с карандашом за ухом – как звали ее, увы, уже не скажу. Отвращение к моей писанине было написано у нее на лице аршинным шрифтом, но при этом она умудрялась обходиться со мной тактично и чутко. Да, ее начальство зачем-то купило отвратительную, по сути, вещь, но раз уж по какой-то нечестивой причине боссы возлагают большие надежды на издание – о чем тут говорить, работать надо! С тем, с чем поручили поработать, – то есть с этим вот порочным дерьмом, требующим некоторой огранки. И вот эта девушка кладет передо мной на стол желтый блокнот… все страницы в нем испещрены разными вариантами правок. И с каждой нашей встречей этих вариантов – только больше.

На некоторые правки я согласился с ходу. Сказал – да ради бога, без проблем.

Увидев другие, я покачал головой и сказал: нет, увольте. Как я могу пойти на такое? Вы наступаете моей песне на горло, леди.

Конечно, выпотрошить мою книгу она не собиралась.

Но и простой «стрижкой когтей» дело не обошлось.

В конце концов наши споры приобрели весьма гротескный характер: «Я согласна оставить вам вот эту сцену с расчленением, если вы уберете вот эту – с обезглавливанием». Я не преувеличиваю – так оно и было.

Иной раз приходилось сражаться не то что за абзац – за строчку.

По сути, перепалки у нас выходили довольно дружелюбные, но изматывающие. Цель у нас была одна – получить на выходе такую книгу, чтоб весь тираж сразу с полок смели. Девушке-редактору достались бы профессиональные лавры, мне – писательские. Но наши взгляды на то, как достигнуть цели, расходились радикально. Мы были как пара спарринг-партнеров – оба готовились к одному и тому же коронному удару, но придерживались очень уж разных техник боя. Она хотела, чтобы читатель немножко поежился, а я рассчитывал на то, что он будет стучать зубами как чокнутый.

Так прошла одна неделя, вторая…

Моя рукопись превратилась в размеченное вдоль и поперек красной ручкой поле боя. Блокнот девушки-редактора разлохматился и лишился половины страниц. Когда баталии поутихли, я вернулся домой – и через несколько недель предоставил издателям ту версию «Мертвого сезона», которую вы только что прочли. Оригинал отправился в мусорное ведро.

Да, знаю. Можете даже не говорить. Я недальновидный человек, и вообще – слабак.

Но потом все снова вернулось на круги своя. Девушка-редактор посоветовалась с Марком, и они сошлись на том, что книга все еще слишком суровая. Им требовался роман с перчинкой, но отнюдь не такой, чтобы от нее читателя тошнило.

Во-первых, они захотели убрать несколько «кулинарных моментов».

Новый виток переговоров. Как итог – в издании «Баллантайн» вы не прочтете мысли беременной дикарки о том, как она поступит с останками первой безымянной жертвы, когда сварганит колбаски. Вяленые джерки из человечины? Забудьте.

Мне было безумно жаль вырезать это. Я ведь адаптировал рецепт из книги «Советы по выживанию в дикой природе». Рассуждал так: никогда не знаешь, по какой оказии такие знания могут пригодиться!

Жертвой правок стали и последующие строки о страхе как о смягчающем средстве для мяса. Полагаю, саму идею я почерпнул из замечательного романа Вардиса Фишера «Горец» – по нему в Голливуде поставили фильм «Джереми Джонсон». Я в принципе много чего узнал у Вардиса – и, сдается мне, все это чистая правда. Когда ты напуган до смерти, мясо твое волей-неволей размягчается.

Меня попросили убрать некоторые подробности убийства Джима, парня-красавчика Карлы. Как итог – из текста в издании «Баллантайн» не сразу становится ясно, что с ним, в принципе, сделали. «Под нож» попало и описание варки обритой головы с выколупанными глазами; а еще редакторам ужасно не понравилась сцена, где Лоре сначала насаживают на крючок язык, а затем – отрезают его и съедают. Я сначала уперся – это ведь людоеды, а не кисейные барышни! Вы вообще видели, что львы делают с антилопами?..

Но оборона моя не продлилась долго. Режем, кроим, расшиваем!

Меня попросили – уж не знаю почему! – убрать уточнение, что мальчик, запертый каннибалами в клетку, лежит в луже собственной рвоты, и тот момент, где Мардж плюется огрызком члена одного из каннибалов. Читая книгу в издании «Баллантайн», впору решить, что она его проглотила.

Да, я пошел на все эти сокращения. Это все пустяки. Был ведь другой момент, где наши с редакторами взгляды не совпадали едва ли не катастрофически. Речь идет о правках на последних пяти – или около того – страницах рукописи. И я рад сообщить, что теперь, наконец, после стольких лет, сам кое-что выбросил. Если вы читаете книгу не в первый раз – вы, вероятно, уже и сами все заметили.