Месяц туманов (антология современной китайской прозы)

Бао Чжуэй снова сел, ему вдруг показалось, что лицо матери похоже на лист мороженой капусты, а волосы — совсем как хвост у Бяньляня. Он обулся и вышел из коровника. На улице было прохладно, звёзды перемигивались, словно сверчки в саду. Бао Чжуэй увидел свет в доме, открыл дверь и испуганно отступил. От тяжёлого запаха, висевшего в воздухе, он чуть не заплакал. Мальчик пробормотал:

— Мне надо в коровник идти.

— Бао Чжуэй! — сказала мать. — Хочешь, чтобы мама поставила тебя в угол на колени?

— Бао… Чжуэй… — проплыл голос отчима, словно корабль среди морских волн.

Мать тут же втолкнула Бао Чжуэя в комнату отчима и закрыла дверь за его спиной. Мальчик, дрожа, смотрел на Сюэ Эр, пытавшуюся напоить отца из жёлтой чашки. Старик полулежал, опираясь спиной на изголовье. Глаза его были широко открыты, рука, свисавшая с кровати, напоминала сухую палку. Мать толкнула Бао Чжуэя к кровати. Сюэ Эр уставилась на него, потом вылила остатки чая на пол и подошла к окну.

Губы отчима шевелились точь-в-точь как ползущие дождевые черви, он едва мог говорить:

— Дядька скоро умрёт, пообещай ему, что ты вернёшься жить в дом. Ты будешь в одной комнате, а Сюэ Эр с матерью — в другой.

— Мать живёт с дядькой, — заметил Бао Чжуэй.

— Так дядька умрёт, она не сможет жить вместе с ним, — объяснил отчим.

— Ну тогда придёт другой живой дядька и будет с ней жить, — сказал мальчик.

Мать со всей силы стукнула сына:

— Поганец…

Бао Чжуэй пошатнулся, вновь обрёл равновесие и растерянно уставился на отчима.

— Я буду жить с коровами, — повторил он. — Хуаэр вот-вот отелится.

Отчим с любовью взглянул на мальчика, крупные слёзы покатились по его впалым щекам.

— Дядь, — вдруг спросил Бао Чжуэй, — а ты если умрёшь, то уже не вернёшься, да?

Отчим выдохнул, не переставая плакать:

— Да.

— Тогда я у тебя кое-что спрошу, — сказал Бао Чжуэй. — Отчего у коров урчит в животе?

Отчим раньше был ветеринаром, поэтому знал о животных всё.

— У коровы четыре желудка, — начал умирающий. — Трава, которую проглатывает корова, сначала попадает в рубец, потом оттуда в рукав. После этого трава отрыгивается в рот, где корова её снова пережёвывает.

— А после того как пережевала, снова её глотает? — спросил Бао Чжуэй, не сводя глаз с отчима.

Тот, устало кивая головой, продолжил:

— Проглоченная трава попадает в листовик, а после него — в сычуг.

Бао Чжуэю слово «сычуг» показалось очень забавным, он, не в силах сдержаться, засмеялся:

— Ну и глупые же эти коровы! То туда то сюда! Такую сочную траву отправляют в сычуг, а там она уже превращается в навоз?

Слёзы из глаз отчима полились ещё сильнее, он попытался подтянуть к себе Бао Чжуэя, но не смог ухватиться за руку мальчика.

Бао Чжуэй подумал, что надо добавить коровам корма, развернулся и направился к выходу. Мать, всхлипывая, преградила ему дорогу:

— Разве ты не поблагодаришь дядьку за его заботу о тебе все эти годы?

— Он же умрёт скоро, — ответил сын. — Какой смысл его благодарить, он всё равно ничего не запомнит.

— Какой же ты дурак! — горько зарыдала мать.

Бао Чжуэй обошёл мать и приблизился к двери. Сюэ Эр сидела на корточках у порога и ревела. Мальчик перешагнул через неё и спросил:

— Не ты же умираешь, чего ревёшь-то?

— Я тебе даже помёта завтра поесть не принесу, — скаля зубы, сказала Сюэ Эр ему в спину.

— Луковые лепёшки с картошкой, — самодовольно произнёс Бао Чжуэй.

— Мечтай! — плюнула сестрёнка в его сторону.

Как только Бао Чжуэй вернулся в коровник, Хуаэр тут же тихо замычала. Маленький хозяин никогда не выходил среди ночи, видимо, она о нём беспокоилась. Диэр вслед за ней нежно промычал: «Му-у-у». Даже Бяньлянь, не сдержавшись, коротко ответил мычанием, присоединившись к команде приветствующих. Бао Чжуэй был очень тронут и поспешил добавить подопечным корма. По пути за травой споткнулся о ручную соломорезку, стоящую на земле, поднявшись, начал ей выговаривать:

— Днём работать не хочешь, вечером не спишь. Зачем мне мешаешь?

Насыпав корма, Бао Чжуэй обратился к своим трём товарищам:

— Вы что, спешите куда-то? Дядька умрёт скоро, хотел меня видеть, — он потрогал большой круглый живот Хуаэр: — Я теперь знаю, у вас четыре желудка, самый последний из них — сычуг.

Хуаэр, Диэр и Бяньлянь, съев траву, заурчали животами, Бао Чжуэй, не в силах бороться со сном, улёгся на лежанку и уснул.

Когда стоял туман, утро в коровнике было совсем не похоже на утро. В такие дни Бао Чжуэю очень хотелось плакать. Сидя на кровати, он осматривался, наблюдая за тем, как коровник медленно окутывает сумрак, и не понимал, почему это происходит.