Месть Акимити

Таща за собой Ондзоси, женщины двинулись в сторону дымка, поднимавшегося над сложенной из хвороста хижиной далеко в горах. Они хотели попроситься переночевать там. Из хижины вышла монахиня лет восьмидесяти.

— Ты такая молодая! Скажи, откуда и куда ты идёшь? Знаешь, ведь и у меня был сын, ему не было ещё и двадцати лет. Но, как часто случается, он простудился и умер, унёс его ветер бренности. Теперь уже три раза по семь дней минуло. Путешествия бывают такими трудными. Моя хижина неприглядная, убогая, нищая, но всё равно — проходите.

Монахиня предоставила им ночлег. Дзёрури молитвенно сложила руки. Говорила ли с ней настоящая мать Ондзоси или это было воплощение будды Якуси? Монахиня, стоявшая перед ней, плакала. Дзёрури же возрадовалась. Из мешочка-оберега, висевшего у неё на шее, она достала золотую монету и преподнесла её монахине. Радости монахини не было предела. Женщины так заботились об Ондзоси, что проведя двадцать дней в хижине, где они лечили его и выхаживали, он стал прежним Ондзоси. Вот чудо так чудо!

И вот Ондзоси промолвил: «Уж и не знаю, чему уподобить милосердие, которое ты проявила ко мне на этот раз. Если сравнить с горой, то и вершина Сюмисэн[204] покажется ниже; если уподобить морю, то твоя сострадательность будет глубже самого синего моря. Мне кажется, что, если нам с тобой суждено расстаться, мы и мига прожить не сможем. Но всё же ты теперь должна вернуться в Яхаги. А мне надлежит отправиться на восток».

Тем временем Ондзоси, догадываясь о том, чего желала Дзёрури, терзался сомнениями: «Мне бы и самому хотелось назвать своё имя», — думал он, решая, так ему поступить или иначе. Тысячу и ещё сто раз он спрашивал своё сердце и менял решение. «Если она узнает, кто я, не станет ли ещё больше сожалеть о расставании?» Наконец, он решил: «Пусть даже известие о том, кто я, просочится в мир. Какая разница, что будет завтра? Я хочу назвать своё имя!» Он сказал: «Ты ведь хочешь узнать моё имя? Я благодарен тебе и сделаю, как ты желаешь: я назову себя прямо сейчас. У Ёситомо восемь сыновей, Токива родила троих, меня называли Усивакамару[205]. В семь лет я отправился в храм Курама, стал учеником преподобного Токобо, теперь я уже прошёл обряд совершеннолетия, меня зовут Минамото-но Куро, а имя мне дали — Ёсицунэ, лет мне пятнадцать. Попросив об одолжении торговца золотом Китидзи, я отправился с ним в Осю. Если моя жизнь ещё продлится, то примерно в это же время в будущем году я обязательно отправлюсь назад в столицу, тогда я непременно наведаюсь к тебе. — Ондзоси не мог сдержать слёз. — Пусть хотя бы вот это напоминает тебе обо мне».

Ондзоси протянул Дзёрури написанную на украшенной золотом бумаге «Сутру Каннон»[206]. А ещё он прочёл сочинённое им стихотворение:

Лёгкий запах, что хранит бумага,
Пусть напоминает
О мимолётной любовной встрече.
Не забывай меня,
Я не забуду тебя.

Дзёрури выслушала и, сдержав слёзы, ответила:

И встречи, и расставания
В этой жизни,
Похожей на сон,
Лишь умножают страдания.
Вспомню запах твоих одежд.

Вот таким стихотворением ответила Дзёрури. Она вытащила золотые заколки из причёски, и подарила Ондзоси несколько штук. В неизбывной тоске она и вообразить себе не могла, что ему нужно отправляться в путь.

— Я так люблю тебя, что отправлюсь с тобой хоть на край земли, хоть в высокие горы!

— Я чувствую то же, что и ты. Но ведь есть страна Япония, она состоит из шестидесяти шести провинций. Шестьдесят провинций и ещё шесть маленьких провинций. Если хотя бы эти шесть принадлежали Минамото! Но нет, все шестьдесят шесть провинций, все травы и деревья склоняются перед Тайра. А нам остались лишь обветшалые дворцы, пещеры в скалах, сырые хижины под сенью лесов вдалеке от людей.

Дзёрури выслушала его и сказала с печалью: «Если бы мне было суждено жить с тобой, то даже равнина, где обитают драконы и тигры, или остров, к которому подплывают киты, были бы для меня лучше столицы, подобной цветку».

Ондзоси отвечал: «Нам невозможно быть вместе. Я направляюсь в Осю. Там мне поможет наш кровник, вассал Хидэхира. Я соберу войско в восемьдесят тысяч всадников, мы пойдём на столицу, мы атакуем этих зазнавшихся Тайра и сделаем Японию своей. И тогда я преподнесу тебе шестьдесят тысяч мер земли в Яхаги. И тебе, и мне так печально, но мы должны расстаться».

Он позвал большого и маленького тэнгу из Атаго и Хирано и спросил их:

— Послушайте, вы не могли бы вернуть этих двух женщин в Яхаги?

Большой тэнгу тут же ответил: «В Яхаги? Пожалуйста».

Женщины проделали этот путь за девять дней, но теперь в одно мгновение они оказались в Яхаги.