Месть Альбиона

После его ухода в кабинете повисла тишина. Её нарушила Элен.

— Я всё же надеюсь, Сергей Васильевич, что вы закончите портрет, — трогательно сказала она.

Сергей резко поднялся.

— Зачем вы это сделали, мисс Элен? — спросил он негромко. — Как вы могли?

Ещё он хотел спросить, не стыдно ли ей было обнажаться перед чужим мужчиной, но не успел. Девушка вдруг выскользнула из кресла и опустилась на колени.

— Вы с ума сошли, немедленно встаньте! Опять ваши штучки? — гаркнул Сергей.

— Я не могла ему отказать, — прошептала Элен со слезами на глазах. — Я боюсь его, понимаете? Это страшный человек. У нас все его боятся…

— О как! А ваш отец? Да встаньте же!

— А что отец? — горько сказала девушка, поднимаясь. — Насчёт вас… и этой сцены… он ничего не знает. И потом, над Форин-офис есть организации посерьёзней. Для Фитча и посол не бог весть какая фигура…

— Хорошенькое дело! А если б он велел лечь со мной в постель? — запальчиво бросил Сергей.

Девушка приблизилась на шаг, взяла за руку.

— Для этого мне его приказ не понадобился бы, — тихо сказала она, глядя снизу вверх прямо в глаза.

Ах, как жарко стало в этот миг нашему живописцу! И не будем его за это корить… Найдётся ли мужчина, которого не взволновала бы эта красота и эти слова, совершенно недвусмысленные? А Элен была настолько близко, что Сергей буквально ощущал трепет гибкого тела. А женская рука сжимала мужскую ладонь всё крепче. А глаза-глазищи обжигали мягким изумрудным пламенем. Скольких же мотыльков уже спалил этот окаянный зелёный огонь?.. Дыхание сбилось, и с головой накрыл первобытный порыв — схватить в охапку ждущую женщину, безжалостно смять, овладеть грубо. А ведь именно этого и хотела Элен. Уже без всякой игры, по-настоящему…

Настенька! Любимая, единственная, Богом данная… Мысль о ней мгновенно отрезвила Сергея. Осквернить грехом прекрасное, выстраданное супружество, утолить минутную жажду мутной водой похоти? Никогда! Подлость это, безумие…

С трудом освободив руку, Сергей сделал шаг назад.

— Прекратите! — резко сказал он. — Между нами ничего нет и быть не может. А ваши намёки мне просто-напросто надоели. Ясно?

Девушка поникла и сжалась.

— Напрасно вы так… господин Белозёров, — горько сказала она, садясь, а вернее, падая в кресло. — Но будь по-вашему. Я ещё никогда никому не навязывалась. А без портрета вашего переживу, и чёрт с ним, с королевским музеем…

Сергей нахмурился. Вольно или невольно Элен попала в больное место. Он знал, он чувствовал, — этот портрет обещал стать одной из лучших его работ… если не лучшей. Никогда ещё не доводилось ему рисовать таких людей. В этой la femme fatale[3] за невинной внешностью таилась опасная глубина, — контраст, притягательный для художника. И он хотел эту глубину раскрыть. Запечатлеть надменный прищур глаз; холодный твёрдый взгляд; улыбку чувственных губ с едва заметным оттенком презрения… Нюансы, намёки, полутона, рисующие характер загадочной женщины, которая играет одну лишь ей известную игру…

— Я закончу ваш портрет, мисс Элен, — сказал Сергей наконец. — Но, бога ради, впредь держите себя в руках. Вы позируете, я рисую. Этим и ограничимся. Обещаете?

Девушка подарила Сергею долгий грустный взгляд.

— Как вам угодно, — покорно сказала она. И добавила словно невпопад: — Хотела бы я посмотреть на вашу жену…

Душу вдруг тронуло недоброе предчувствие. Представив Элен рядом с Настенькой, Сергей сжал зубы. Чистая прелесть жены против пугающей красоты англичанки… Этого ещё только не хватало!

Вернулся Фитч.

— Прошу извинить, задержался, — сказал он с порога. — В последние дни ваш отец, мисс Элен, как никогда щедр на поручения… Ну, как, до чего-то договорились?

— Договорились, — нехотя произнёс Белозёров. — Раз уж начал, надо закончить. Завтра и продолжим.

Элен кивнула. Фитч расплылся в белозубой улыбке.

— Превосходно! Я вовсе не горю желанием получить назад аванс от вашего импресарио. А не пообедать ли нам по этому поводу?

Но Сергей, сославшись на дела, откланялся.

В коридоре его поджидала мисс Канингем. Сергей нахмурился. Только этой грымзы ему сейчас не хватало! С какой ненавистью она смотрела на него тогда, в Зимнем саду, в приснопамятный день вербовки…

— Добрый день, мисс Канингем, — сухо сказал он, пытаясь обойти девушку. Однако она тронула его за рукав.

— Добрый день, Сергей… мистер Белозёров. Могу я с вами поговорить?

Сергей внутренне выругался по матери, но вынужден был остановиться.

— Я весь внимание, — буркнул неприветливо.

— Я хочу перед вами извиниться, — неожиданно сказала она.

— Передо мной? За что?

— В тот день… ну, вы понимаете… я была по отношению к вам чудовищно невежлива. Нет, не так: несправедлива! — выпалила мисс Канингем.

С этими словами она виноватым жестом прижала руки к груди.

Сергей удивлённо посмотрел на девушку.

— Рад слышать, — медленно сказал он.

— Вы должны меня понять, ситуация выглядела совершенно очевидной, — взволнованно продолжала девушка. — Я вовсе не ханжа, нет. Но добиваться от женщины любви силой, — это подлость. И в тот день я назвала вас негодяем совершенно искренне.