Месть Альбиона

— Наконец распогодилось, а то всё дожди, туманы… Сплошная сырость у вас тут в столице.

Сергей ухмыльнулся.

— А у вас в Рязани, можно подумать, сплошная сухость.

— Да уж посуше, чем тут. У нас, почитайте, уже весна. Как-никак начало апреля…

И продолжал уже деловым тоном:

— Виктор Михайлович просил передать для сведения, что вторая встреча Фитча с нашим другом Телегиным в клубе состоялась.

— Ну и как? — живо спросил Сергей.

— Всё нормально, — с усмешкой сказал Творожков. — Легенда у нас такая. Дескать, братец-жандарм под баньку и рюмку разговорился. Следствие, мол, выяснило, что перед самым рейсом из Севастополя на кухню поезда устроился разнорабочим какой-то человек. Документы, рекомендации, — всё в ажуре. А на станции Тарановка аккурат перед взрывом исчез. Кто из кухонной обслуги уцелел, назвали приметы. Отследили путь этого господина до Москвы…

— Тоже выдумка?

— Ни боже мой. Этот лже-Ефременко от станции Тарановка добрался до Змиева, — там его видели садящимся в какую-то телегу, потом в Киев, оттуда в Москву. Следствие действительно проследило его переезды вплоть до Первопрестольной. Там его след оборвался… Так что всё по-честному.

— А тогда в чём легенда?

— В акцентах, Сергей Васильевич, в акцентах… Мы же не скажем Фитчу, что действовал его агент. Зачем англичанина огорчать? Телегин со ссылкой на брата огласил другую версию. Действовал боевик-народоволец, покушение организовало уцелевшее московско-питерское подполье… И сейчас следствие наизнанку выворачивает Москву и Питер, чтобы найти этого Ефременко со товарищи.

— Ну и как Фитч, — проглотил?

— Должен проглотить. Версия-то правдоподобная, — частично соответствует действительности. К тому же именно в Питере и Москве были самые боевые и многочисленные организации. Стало быть, если где-то народовольцев и не добили, то именно там.

— Логично, — оценил Сергей. — Значит, Фитч доволен?

— Судя по всему, — да. Раз уж факт покушения выплыл наружу, важно, чтобы след не потянулся к посольству. Для Фитча ничего кошмарней и быть не может. А так, — народовольцев пусть ищут до посинения… — Неожиданно Творожков прыснул. — Представляете, какая теперь у Ефимова головная боль?

— Это почему?

— Да потому! Ваш англичанин Телегину как честный человек кредит-то выдал. Тот приходит в управление с пачкой банкнот и спрашивает, что с ними делать. Там за голову схватились. Вот как их теперь оприходовать?

Сергей не выдержал, — засмеялся.

— Ну, чтобы все проблемы на этом уровне, — пожелал он. — Придумают что-нибудь, не маленькие.

— Воистину… И вот что ещё, Сергей Васильевич…

Творожков замолчал, подбирая слова.

— Вы, должно быть, нынче с посольской дочкой увидитесь, — полувопросительно-полуутвердительно произнёс он наконец.

— А куда я на хрен денусь? — в сердцах бросил Сергей. Настроение мигом испортилось. — Надо же портрет заканчивать.

— Ясно, что надо… Вы с ней поосторожней, Сергей Васильевич.

— В каком смысле?

— В любом. Тёмный она человек. Непонятный.

Сергей хмуро посмотрел на капитана.

— Представьте себе, я догадываюсь, — произнёс, как фыркнул. — Можно сказать, испытал на собственной шкуре.

— Вы про то, что она перед вами заголилась? Так для феминистки это мелочь. Ей всё равно, вам приятно, а Фитчу полезно… Нет, я о другом.

— Так о чём же? — нетерпеливо спросил Белозёров. — Да не тяните, Антон Петрович.

— Сам толком не пойму, а что-то чувствую… Заметил я, пока штаны в людской просиживаю, одну интересную деталь. Лакеи посольские о ком только ни сплетничают, начальству кости перемывают почём зря. Всем, вплоть до посла. А про дочку его — ни слова, ни полслова. Будто нет её вовсе.

— Странно… — протянул Сергей. — Неужто настолько уважают?

Творожков покачал головой.

— Скорее побаиваются.

— Это ещё почему?

— Кабы знать… Один лакей, Питер, недавно поступил. Понятно, местных особенностей пока не знает. И на днях, за чаем, начал болтать про вашу мисс Элен. Мол, аппетитная барышня, повезёт же кому-то в постель затащить… Тут все замолчали. А Патрик, — это у них вроде старший лакей, — встаёт и выводит Питера в соседнюю комнату. Что уж он там парню говорил, не знаю, не слышал. Только вернулся бедняга бледный, сел в уголке и замолчал в тряпочку… Вот как эту сцену трактовать? Похоже, новичку объяснили, что про эту особу лясы точить не надо, — спокойнее будет.

Сергей с интересом взглянул на Творожкова.

— Любопытно, — оценил он. — Но, может, всё проще? Допустим, лакеи как джентльмены не допускают в адрес женщины скабрезностей?

— Лакеи не джентльмены, — отрезал Творожков. — А вот про джентльменов и леди знают всё. Работа такая. Кто чего сто́ит, кто чем занимается, о ком болтать можно, а о ком лучше помолчать, — на всякий случай.

— Господи, да что в ней может быть такого опасного? Всё же дочь посла, аристократка, женщина, наконец… А феминизм вообще дело смешное.

— Не знаю, Сергей Васильевич. Только если женщина связана с Фитчем, она может быть опасней мужчины. Давайте из этого исходить.

— Давайте, — буркнул Сергей.

— Кстати, про Фитча лакеи тоже помалкивают…

Больше к этой теме не возвращались.