Месть Альбиона

— Я заметил, — утомлённо произнёс Сергей. — Так что изменилось-то?

— А на следующий день Элен мне сказала, что вы ни в чём не виноваты. Ничего не объяснила, просто сказала, — и всё. Я не хочу вникать в ситуацию, выяснять, что между вами произошло на самом деле, — не моего ума это дело. Но получается, что я вас напрасно обидела. Это меня тяготит. И я хочу извиниться.

Девушка умоляюще посмотрела на него. Сергей не знал, смеяться или плакать.

— Да вы не переживайте, мисс Рэйчел. Художника вообще обидеть легко, — утешил он. — Ваши извинения приняты.

— И вы на меня не сердитесь?

— Ничуть.

Девушка просияла. Сергей вдруг заметил, что не такая уж она и грымза. Правильный овал лица, прямой носик, выразительный глаза… И фигурой стройна… И ру́ки, прижатые к груди, изящны… И грудь, к которой прижаты ру́ки, заслуживает внимания… Одета в то же серое платье с белым воротничком, что и в день знакомства. Понятное дело, откуда у бедной компаньонки средства разнообразить туалет…

— Я очень рада, мистер Белозёров, — с улыбкой сказала мисс Канингем.

— Сергей, — поправил Белозёров и поцеловал ей руку, — не без удовольствия.

Садясь в карету, он размышлял, с какой стати Элен выступила в роли адвоката, сообщив Рэйчел, что он, Сергей, ни в чём не виноват. Хозяйка докладывается компаньонке? Странно, если разобраться. Насколько он мог заметить за эти недели, не такие уж они задушевные подруги. Но ведь доложилась же…

Приехав домой, он тоскливо сказал Творожкову:

— Втянули вы меня, Антон Петрович, чёрт знает во что. Серпентарий какой-то, а не посольство. И отношения между людьми непонятные, запутанные. Голова трещит…

— Пройдёт, — с пониманием откликнулся Творожков. — У нас на службе знаете как говорят? Трудно только первые десять лет, потом привыкаешь…

— Ну, спасибо, утешили… А девушка эта, Элен, и впрямь какая-то странная, непостоянная. Сегодня одна, завтра другая. Глаза у неё колдовские…

— И вы всё-таки решили закончить портрет?

— Ну, рисовать-то её интересно…

На прощание Творожков сообщил номер, который надо назвать барышне на телефонной станции, чтобы соединила с управлением. А там, через дежурного, можно связаться с Ефимовым.

Пообещав забрать Сергея завтра с утра, Творожков уехал.

Но утром он не появился.

Прождав битый час, раздражённый Сергей уехал в посольство на извозчике. Вечером обновил свежеустановленный телефон — позвонил Ефимову и спросил, куда делся Творожков. А выслушав ответ, чуть не уронил аппарат на пол.

Труп капитана нынче днём нашли поблизости от дома, где он снимал жильё. Сердце было пробито ударом ножа в спину. И что самое странное и непонятное (пожалуй, и жуткое), — у покойника все зубы оказались то ли выбиты, то ли выломаны…

Глава шестнадцатая

— Как? Ну, как такое могло получиться?!

Сергей был рядом, но вопрос Ефимов скорее задавал сам себе. Привычная сдержанность изменила полковнику напрочь. Он то мерил комнату крупными шагами, безостановочно дымя, то подходил к окну, вглядываясь в темноту апрельского вечера, то присаживался к столу и, стискивая кулаки, говорил:

— С Творожковым я уже работал. Опытный офицер, — можно сказать, из лучших. Умный, цепкий, осторожный. Как он мог подпустить к себе убийцу на расстояние удара? Я не понимаю… И что это за убийца? Творожков был в овчинном армяке, но удар оказался такой силы, что пробил и армяк, и сердце, и лезвие вышло наружу. Неистовый удар… И — вот главное: зачем убийце понадобилось выбивать убитому человеку зубы? Ритуал какой-то, что ли? Опять же не понимаю…

Сергей подавленно слушал, не перебивая, а перед глазами стояло простецкое курносое лицо рязанского капитана. Жалко, ах, как жалко славного человека, с которым делали одно дело и успели сдружиться… Упомянул как-то, что в служебных разъездах очень скучает по жене и детям, — три девчонки у него были, уже загодя на приданое откладывал… Царство ему Небесное.

— О семье, само собой, позаботимся, — продолжал Ефимов, словно подслушал мысли Сергея. Тот перебил:

— Извините… Могу я внести своё пожертвование?

— Да, конечно.

— Через кого, каким образом?

— Я вам скажу отдельно, уточним, — пообещал Ефимов. Во взгляде его мелькнула симпатия пополам с уважением. — Да…

Сергей вдруг вспомнил гатчинское дело. Тогда, в ходе расследования, на него кинулся и чуть не задушил рехнувшийся подполковник Болотин. Сергей отбился чудом и навсегда запомнил безумную силу рук, сомкнувшихся на его горле.

— Виктор Михайлович, какие-то версии уже есть? — осторожно спросил он.

— Пока ничего особенного, — нехотя произнёс Ефимов. — Ясно только одно: не ограбление это. Всё, что было в карманах Творожкова, там и осталось. Мотива ни черта не видать.

— Я тут вспомнил одну историю… Словом, довелось как-то иметь дело с сумасшедшим. Обычный человек, но вы не представляете, насколько он стал сильным в припадке безумия. Вот вы упомянули о невероятно мощном ударе и отсутствии мотива. А если действовал сумасшедший, какой-нибудь маньяк? Ему мотив не нужен, он хочет одного — убивать. И сила найдётся… А разве будет вышибать зубы покойнику нормальный человек, хоть он трижды убийца?