Месть амазонки

— Прикажи принести наверх что-нибудь для нее, — велел воин и, взяв ребенка за руку, пошел на второй этаж.

Мальчишка с конюшни, наставленный на путь истинный хозяйским подзатыльником, забежал вперед и услужливо распахнул дверь комнаты. Согнувшись и развернув плечи, воин шагнул в комнату. Обведя взглядом скудную обстановку, он повернулся к посыльному.

— Передай хозяину — еще один матрас и одеяло, и пусть не забудет про еду, иначе я ему уши на макушке узлом завяжу. Я жду.

Кивнув головой, мальчишка кубарем скатился по лестнице. Через несколько минут раздался стук в дверь, и на пороге выросла служанка с подносом в руках. Следом шел мальчишка с матрасом. Дав каждому по нескольку медяков, воин попросил принести воды и таз для умывания. Повернувшись к девочке, он указал рукой на стол и коротко бросил:

— Ешь.

Усевшись на единственный табурет, ребенок принялся за еду. Сняв портупею с оружием, гигант осторожно отставил мечи и с удовольствием потянулся, хрустнув суставами. Подойдя к ведру, он с наслаждением принялся смывать дорожную пыль. Сбросив безрукавку, он омыл торс и сунул голову в ведро.

— Оставь воды помыться, — услышал он голос за спиной. Не оборачиваясь, воин кивнул головой.

Покончив с умыванием, он достал из седельной сумки гребень и, расчесывая густую гриву волос, взглянул на ребенка. Поев, девочка рассматривала его со смесью восхищения и лукавства.

— Нехорошо подсматривать за старшими, — усмехнулся воин.

— А я не подсматриваю. Я смотрю, — спокойно пожала плечами девочка.

— Бойкая, — снова усмехнулся он.

— Что ты собираешься со мной делать? — напрямик спросил ребенок.

Воин пожал плечами.

— Пока не знаю. Если бы у тебя была мать, отвез домой. А так… — Он задумался.

— А я думала, отведешь на рынок и продашь, — продолжила девочка, глядя ему в глаза.

Тяжелые желваки заходили на суровом лице воина.

— Я не продаю людей. Я был рабом и знаю, что такое ошейник.

— Ты? Рабом? — оторопела девочка.

— Да. Гладиатором. Далеко на севере.

— И ты сражался на арене?

Воин внимательно посмотрел на девочку.

— Ты не так мала, как кажешься на первый взгляд. Скажи правду, кто ты? Только не надо рассказывать про потерянного отца. Сейчас канун праздника и на улицах полно стражи. Тебя давно увезли бы в сторожевую башню и кинулись искать пропавшего.

Лин досадливо закусила губу.

— Похоже, я пытаюсь помочь тому, кто в этом не нуждается. Что ж, ты можешь идти. Дело твое.

— Как ты узнал? Мои вопросы не могли тебя насторожить. Обычное любопытство. Где я прокололась?

— Ты ела как взрослый человек. Аккуратно и не торопясь. Голодный ребенок ест не так. И попросила оставить воды для мытья, хотя не такая уж чумазая, а дети не очень любят мыться.

— Откуда ты столько знаешь о детях?

— Знаю, — коротко ответил воин.

— Я не могу рассказать тебе все, но поверь, я благодарна тебе за помощь.

— Не за что, — так же коротко ответил он.

— Не сердись.

— Я не сержусь. Просто, я хочу отдохнуть. Мы с Сапсаном прошли через Глотку Ифрита. Теперь нам нужно немного набраться сил.

— Глотка Ифрита! Но это невозможно! Там могут пройти только большие караваны. На четыре дня пути — ни одного источника. Это дорога в ад!

— Мы прошли.

— Но как?!

— Ногами. Теперь помолчи. Я хочу спать. Можешь уйти или остаться, это решать тебе. Но учти, попытаешься что-то украсть, убью, — пророкотал воин равнодушно.

Сбросив сапоги, гигант улегся на раскатанном на полу матрасе и, глубоко вздохнув, моментально уснул. Посмотрев на спящего воина, Лин потихоньку скинула грубое мешковатое платье, хорошо скрывавшее все достоинства ее фигурки, и подошла к умывальнику. Смывая пыль и пот, она чувствовала, как тело начинает дышать и становится легче. Уже две недели она жила в этом городе, собирая по тавернам слухи и слушая разговоры.

* * *

Она родилась в месяц стрелка, когда солнце не палило нещадно, а только чуть нагревало землю. Кто знает, о чем задумалась Мать войны, позволив ей появиться на свет. Хотя и в положенный срок, она родилась крошечной, слабой, и жрица, принимавшая роды, уже готова была повернуть ее головку в сторону, дабы не дать ей вдохнуть воздух этого мира, как она открыла глаза.

Рука жрицы непроизвольно подняла девочку за ноги и отвесила ей легкий шлепок, заставив заплакать. На жрицу посмотрели странные, разные по цвету глаза. Карий и пронзительно синий. Это была печать богини, и только совет во главе с королевами мог решить судьбу этого ребенка.

Отдав ребенка матери, жрица поспешила в храм. Давно перешагнувшая сорокалетний рубеж, она была еще сильна и проворна, а фигуре ее могла позавидовать и юная девушка. Только седина в русых волосах и морщины на шее выдавали ее истинный возраст.

Вбежав в храм, она быстро осмотрелась и, обойдя статую богини, постучала в низкую деревянную дверь. Услышав ответ Верховной, она шагнула в комнату.

— Что случилось? Ты прибежала, словно там родился монстр, а не ребенок, — услышала она голос Верховной и, осмотревшись, нашла ее взглядом.