Месть Аники дес Аблес

— Да брось, кому она нужна, эта твоя подопечная? — обо мне девушка отозвалась как-то подчёркнуто презрительно. То ли чувствует, что я тоже неровно дышу к этому полигамному типу — и как же меня угораздило! — то ли просто женский пол недолюбливает. А может, дело в том, что я всё же типа богатая и знатная, это видно по платью, и то, что у меня охранник есть…

Следующая фраза, которую я слышу, заставляет меня соскочить с кровати и рвануть к двери, прежде чем я успеваю подумать:

— Здесь? — с сомнением произносит мой якобы охранник, и произносит с такой интонацией, словно бы он уже почти на это согласен. А я не хочу, чтобы он делал это под моей дверью, с какой-то первой встречной… о, Небо! Я вообще не хочу об этом думать и знать!

— Рой! Мне нужно… — капризным голосом и от души приложив его дверью начала я, на ходу меняя свою речь и старательно глядя куда-то наверх и вдаль — не хочу смотреть ни на него, ни на девушку. — Вы не могли бы принести мне… апельсинов. Да, точно, апельсинов! Прямо сейчас. Спасибо! Я очень жду!

И захлопнула дверь раньше, чем он успел ответить. Сначала я хотела сказать, что мне нужно обсудить с ним вопрос безопасности. Срочно. И под этим предлогом затащить в комнату, чтобы расстроить таким образом это стихийно наметившееся свидание. Но потом передумала — в конце концов, я не нянька ему. Апельсины — прекрасный предлог, чтобы отлучиться с так желающей его дамой куда-нибудь. Пусть. Он в своём праве. И нет, я вовсе не расстроена, и подушку я грызу просто так, а слезящиеся глаза… это у меня аллергия. На апельсины. Да.

Чтобы отвлечься, я схватилась за книгу своего отца, вынесенную из дома дес Аблес. Увы, помогала она не то чтобы очень — символы и картинки понятнее не становились, а в голову лезли всякие гадкие сцены, у меня вообще, оказывается, воображение хорошее, особенно тогда, когда не надо. Я со вздохом потрогала прокушенную до крови губу и перелистнула страницу, больше механически, так как уже выучила почти что наизусть эти разноцветные разводы. От страницы к странице понятнее содержание книги не становилось.

Но не в этот раз. От того места, где я дотронулась, разбежались какие-то круги, почти как на воде, и на секунду проявились слова. Впрочем, они тут же пропали, но теперь я поняла, что надо делать, и поделилась с книгой кровью уже осознанно и более щедро. И была вознаграждена — в книге появились некоторые вполне читаемые слова и фразы. Немного пугающие, если честно. «Инициация» — гласила первая страница. Инициироваться неизвестно чем мне не хотелось, так что вчитываться дальше я не стала. Вспомнив ту записку от священника, которая должна была привести меня в кваррну, торопливо перелистнула страницу дальше. «Первая ступень подчинения» — прочла там, и тоже побоялась вчитываться. Наверное, книгу вообще не стоит трогать без Ашша… а он занят поиском мифических апельсинов, а на самом деле, как ни горько осознавать, шустрой служаночкой. Я со вздохом захлопнула книгу и убрала её в сумку. Желание отправиться и лично проконтролировать, как продвигается поиск, становилось всё сильнее. Это неправильно, Ика, — сказала я сама себе. Он взрослый, самостоятельный мужчина, и он ничего тебе не обещал! Ничего! Даже будь мы близки, это же Ашш! Человек, у которого было несколько официальных любовниц сразу. Что-то я всё время об этом забываю…

Я упрямо натянула одеяло на ноги и старательно разгладила складочки вокруг — не ходи, Ика. Не унижайся. А когда подняла взгляд, вздрогнула — буквально в шаге стоял Ашш, до чего же он бесшумно двигается! И стуком себя, видимо, по старой привычке, совершенно не утруждает… В руках у него апельсин, и времени прошло не то чтобы много, но и не мало, и непонятно — было ли? А впрочем, если бы было, наверное, он не смотрел бы на меня так? Я даже затрудняюсь подобрать слова, чтобы описать как, но у меня дыхание перехватывает от этого взгляда, и голова кружится.

Ашш молча протягивает мне апельсин, и я с удивлением обнаруживаю себя спрашивающей:

— Один? Такой… маленький?

Вообще-то апельсин огромен. Но капризничать, так капризничать! Впрочем, с Ашшем, в какой бы роли он ни был, подобное не проходит.

— Нарываешься? — спрашивает он одними губами, но я понимаю его очень хорошо. Наверное, потому что таращусь на эти самые губы как озабоченная идиотка. А ещё я честная.

— Да, — так же неслышно сообщаю ему. И на всякий случай всё-таки интересуюсь, не смея надеяться. — А на что?

Он делает шаг, протягивает руку и проводит по моей моментально ставшей очень чувствительной коже: от шеи и вниз, к груди, растягивая шнуровку и выставляя на обозрение куда больше области декольте, чем допустимо в приличном обществе. У меня перехватывает дыхание, я замираю, не зная, от чего моё сердце бьётся быстрее — от страха, что Ашш остановится или от волнения, что не остановится.