Месть Аники дес Аблес

Пока я спускаюсь по деревянной, слегка скрипучей лестнице, разыгравшееся воображение рисует мне сцены кровавого побоища, которые вот-вот предстанут перед моими глазами — ведь ведьма говорила, что мои спутники там внизу убивают друг друга… и кроме моего Господина больше никто так и не пришёл. Значит ли это, что я сейчас обнаружу три трупа?

В первое мгновение мне кажется, что да, так оно и есть — три бездыханных тела, и мне неожиданно горько и страшно — я, наверное, никогда не привыкну к тому, с какой лёгкостью Ашш-Ольгар перешагивает через чужие жизни, какими бы они ни были, а эти были не так уж и плохи… Но через пару судорожных вдохов я понимаю, что они просто спят, пусть и в таких странных позах. И на меня накатывает облегчение, такое огромное, что практически сбивает с ног, я даже опускаюсь прямо на ступеньку, да так и сижу, наверное, полчаса а то и дольше, не находя в себе сил и смелости вернуться наверх. Тупо рассматриваю ступеньки и резные столбики перил, пока рядом не садится Ашш. Я жду, что он что-то скажет, но он молчит. Молчит и смотрит — я чувствую это кожей, а когда, наконец, поворачиваю голову, чтобы встретить его взгляд, притягивает к себе и целует. Как обычно — жадно, страстно, самоуверенно и даже с вызовом. Впрочем, он всё делает именно так.

ГЛАВА 27 Граф

Ашш ужинает. Я, как предполагается, тоже, но на деле просто гипнотизирую своего Господина вопросительным взглядом, изо всех сил стараясь не зевать и малодушно надеясь, что он сам решит что-нибудь рассказать. Потому что вопросов у меня — море, вот только мало про какой из них я могу с уверенностью сказать, что готова услышать ответ. А значит, старинная мудрость велит и не спрашивать. Но возможно ли это?

Мой спутник прекрасно видит эти многочисленные вопросы, они, наверное, на моём лице огроменными буквами все написаны, их и почти слепой прочитает, что уж говорить об Императоре Ашш-Ольгаре, он-то точно всё понимает… но молчит. И отвечает мне лишь насмешливым взглядом. Словно подначивая — ну, давай, спроси. Или даже и попроси.

Наконец, Ашш отодвигает пустую тарелку и кивает мне:

— Хочешь узнать, пахнет ли от тебя кваррной?

Я очень хочу, но не могу не спросить другое:

— Что с Маилей? Она жива?

Я почти уверена, что нет, но он меня, как обычно, удивляет:

— Жива… в каком-то смысле. По крайней мере, достаточно жива, чтобы её последнее желание не реализовалось ещё лет двести-двести пятьдесят.

Прожить так долго я совершенно не рассчитываю, но мне приятно иметь такой запас. Хотя хватило бы, наверное, и ста…

Я молчу, и Ашш выкладывает на стол передо мной крупный, тёмно-бордовый камень. Смотреть на него неприятно и почему-то неловко, но и отвести глаз совершенно невозможно — пульсация внутри камня завораживает. Я очень мало знаю о таком типе колдовства, кажется, это что-то запрещённое и очень гадкое, и мне не хотелось бы знать и даже предполагать, что Император это умеет, но факты — вещь упрямая, и пришедшее понимание так просто не забудешь.

— Это её душа? — шепчу скорее для себя, нежели и в самом деле спрашивая, но он кивает. Я не произношу ни слова осуждения, но вид у меня делается настолько несчастный, что Ашш, кажется, начинает злиться.

— Да, это её душа, Ика. Да, Маиля потеряла возможность жить в физическом теле, но и посмертия не обрела. Да, ей так как минимум некомфортно и как максимум больно, и во время ритуала ей тоже было больно. И да, я собираюсь её использовать, чтобы разыскать главного в кваррне. Хочешь знать что-то ещё?

Теперь он смотрит на меня как какой-нибудь хищник на свою жертву, с которой играет: стоит сделать хоть одно движение — тут же прыгнет… И надо бы затаиться, наверное, промолчать, но если бы все поступали хотя бы в половине случаев разумно…

— Другого способа не было, мой Господин? — получается хрипло и слишком укоризненно. Ещё и зеваю в конце. Добавляю, впрочем, без всякой пользы. — Простите.

— Был, — говорит Ашш, не желая успокаивать мою совесть. Нет, я хочу знать правду, но насколько было бы легче и проще, если бы ответ оказался «нет». — Я мог бы, например, выложить перед ней все карты, рассказать о твоём происхождении и книге, и убедить отменить своё проклятие. А потом убить, чтобы она никому не разболтала. Или я мог бы влезть к ней в голову, заставить отменить, и затем стереть память о последних сутках. Возможно, она сошла бы с ума, но, возможно, и нет. И, может, даже никого бы больше не убила. Но я выбрал то, что удобно мне, и я считаю это справедливым, Ика. Если ты решил отнять чужую жизнь, значит, поставил на кон свою. Всё честно.

Я чувствую какой-то инстинктивный протест, но возразить ему мне нечего. Возможно, протест мой идёт от того, что я и сама собиралась его убить, а значит, по этой логике моя жизнь принадлежит ему?

— Дай книгу, — требует тем временем Ашш, и я покорно достаю из потайного кармана в подоле платья, удивляясь тому, какая она тёплая и лёгкая.