Месть. Проклятие дракона

— Чья она? — бледное, как мел, лицо Итилгила вытянулось, отчего его заострившийся нос стал выделяться еще отчетливее.

— Тебе знакома эта аура? — впился в него взглядом Касс.

— Нет, — сипло выдавил из себя Итиль. — Просто она женская.

— Женская, — согласился Касс. — Вы должны найти женщину.

— А если эта женщина не желает, чтобы ты ее нашел? — вздернув подбородок, надменно изогнул бровь Итиль.

— Эта женщина — моя жена, — Касс бесстрастно посмотрел в лицо эльфа. — И по закону, она обязана жить рядом cо своим мужем.

— Тебе сообщат, Kethavel, если мы ее обнаружим, — Итилгил окатил Касса ледяной волной презрения и, развернувшись, пошагал прочь.

Выйдя из дворца, эльф прошел зеленый лабиринт и, добравшись до самшитовой беседки, уткнулся лбом в одну из обвитых плющом колонн.

— Ollwë, manan le uqua la quenta amin?* (Олли, почему ты ничего не сказала мне?)*

Развернув листок, Итиль долго смотрел на оттиск, не решаясь что-либо сделать, потом достал из-за пазухи пузырек с соком вечного дерева Асаир и, капнув на страницу каплю, вплел в отпечаток лишние линии, меняя ауру. — Ni ilqua o'tyar vorime* (Я все сделал верно)*.

****

Ли вернулась во дворец, когда на Таоррисинн уже спускались сумерки, затапливая улицы вечнозеленого города лиловой туманной дымкой.

Подпрыгивая от удовольствия, девушка понеслась в сторону дола Пяти Секвой, где в это время обычно собирались ее друзья из ольдта.

День выдался таким замечательным, что Оливии хотелось петь в буквальном смысле, даже несмотря на то, что голоса у неё отродясь не было, и в обители, когда воспитанницам приходилось петь утренние ипакои, от ее вытья сестры Всевидящего частенько закатывали глаза и едва не падали в обморок.

Когда они с Вардом летели на скирргорнах над морем, Ли умудрилась уговорить невозмутимого и горделивого эльфа на состязания наперегонки, и до Озаниса они добрались смеющимися и мокрыми, потому что охотница, дурачась, несколько раз таранила птице-ящера начальника дворцовой стражи, сбрасывая эльфа в воду. В конце концов мужчина плюнул на свой имидж невозмутимого воина и, как мальчишка, стал выбивать Ли из седла в отместку.

Пока Вард решал свои дела с огранщиком, Оливия успела смотаться в Подгорье, воспользовавшись скриптусом Тобозара, и вот там девушка провела, пожалуй, самый счастливый день в своей жизни, потому что такого радушного тепла, которое ей дарили гномы, ей не доставалось даже в детстве.

Это было истинным счастьем — смотреть в сияющие мордашки детей Тобо, когда они, получив подарки, шуршали обертками, запихивая за щеки сладости, а потом бегали вокруг нее, восхищенно хлопая глазенками и демонстрируя, как свободно у игрушечных эльфов-солдатиков двигаются руки и ноги.

Маори Ли, по совету Элла, купила шаль, в которой гномочка, мгновенно укутавшись, зарделась, словно девица на выданье, а Тобо — красивую пряжку для плаща в виде дубового листа. Гном немного поворчал на охотницу за то, что та заставила его понервничать, разыскивая ее, а потом он и его жена искренне радовались за нее, что она так удачно смогла устроиться у самого светлого Владыки.

Гномы накрыли для нее великолепный стол и по такому замечательному поводу открыли бутылку чудесного гномьего вина, от которого, немного захмелев, Тобо стал громко петь старинные баллады, и вскоре вся семья, постукивая в такт ложками, весело ему подпевала.

Улыбка не сходила с лица Оливии, даже когда пришлось прощаться. Ее обнимали, целовали, говорили теплые и добрые слова, а еще Тобо пообещал, что найдет способ, как передать весточку Джедду, и от осознания того, что рыжий мастрим и Лэйн скоро будут рядом с ней, даже немного кружилась голова.

— Эй, носатый, чего нос повесил? — ввалившись в талан 'Laurea Kamilot'* (Золотой Клевер)*, расположенный в ветвях секвойи, бросила с порога хмуро насупившемуся Итилгилу Оливия.

Ольдт, сидевший рядом с Итилем за большим столом, разразился дружным хохотом, предчувствуя веселую перепалку своего командира со своенравной воительницей. Эта парочка всегда устраивала шутливые потасовки, за что хозяин ресторации, собиравший немалую выручку с пришедших поглазеть на представление зевак, почти всегда благодарил ольдт бутылкой славного эльфийского.

Итиль, обычно не медливший с ответом, сегодня почему-то молчал, тяжелым взглядом буравя крышку стола.

— Тиль, ты что, обиделся? — растолкав эльфов, Ли уселась с ним рядом. — Так это ж я тебе завидую, — весело хмыкнула она. — Мне б твои уши и нос…

По залу снова прокатилась волна хохота.

— Скажи, Олли, тебе у нас нравится? — вдруг в упор поглядел на девушку Итиль.

Ли удивленно нахмурилась и убрала с плеча эльфа руку.

— А ты почему спрашиваешь?

— А он и его нос сегодня тебе собрались петь лунную серенаду, — весело бросил кто-то из толпы.

— Я надеюсь, ты и твой нос поете не так паршиво, как я? — задорно подбоченилась Ли. — А то ты рискуешь собрать себе в помощники всех городских собак.

— Я серьезно, Ли, — не обращая внимания на царящее вокруг веселье и смех, тихо произнес Итиль.