Месть сыновей викинга

– А ты знаешь, – вновь обратился Олав Белый к Ивару, – что именно Оскьель посоветовал мне наведаться к могиле Маэлсехнайлла?

Оскьель посмотрел на Ивара Бескостного, ища у него поддержки. Сейчас помощь ему действительно не помешала бы. Олав Белый почти убедил сам себя в том, что беда случилась по вине пожилого дружинника.

– Это был дурной совет, Оскьель, – осудил его Ивар Бескостный. – За такое не стоило бы наделять тебя властью. Но – что сделано, то сделано. И гэлы хотят видеть на троне тебя. Так и будет.

– Но, – удивленно воскликнул Оскьелль, – ведь это ты…

– Не спихивай на других вину за свои собственные промахи, – резко оборвал его Ивар Бескостный. – Я пришел сюда лишь для того, чтобы успокоить волнения местного населения, которые вы огребли на свою голову. С остальным разбирайтесь между собой.

Он снова отвернулся, предоставив двум противникам буравить друг друга взглядами.

Хастейн, сидевший рядом со мной, рыгнул и откинулся назад. Он был поглощен едой и не слышал развернувшейся между ярлами беседы.

– Теперь неплохо бы поразмяться, – вздохнул он. – Я, пожалуй, вернусь в палатку для раненых, потешусь со служанкой.

– Иди-иди, – одобрил я его решение. – Ибо скоро здесь будет слишком жарко.

– Что ты имеешь в виду?

Олав Белый неожиданно подпрыгнул и, ко всеобщему ликованию, ударил Оскьеля кулаком в лицо.

35

Потасовка развернулась как раз вовремя – все наелись до отвала и нуждались в развлечении, чтобы заполнить паузу в застолье. Когда Олав забрался на стол и пополз к своему противнику, его начали подбадривать резкими выкриками. Он повалил Оскьеля на пол и принялся колотить пивной кружкой. Скандинавы повскакивали из-за столов и обступили дерущихся, образовав круг.

– Раз Оскьелю и Олаву вздумалось подраться, – зычно пробасил Ивар Бескостный, покидая свое место за столом, – пускай их поединок будет организован по всем правилам.

В зал внесли две секиры и два щита. Центральное пространство освободили от скамей и столов. Оскьель скорчил гримасу и выплюнул на пол один из своих желтых зубов. Он взял щит, но отказался от секиры.

– Я не желаю драться, – заявил он. – Но требую объяснений. Чем именно я тебя обидел, Олав?

– Ты плел интриги с целью лишить меня престола, зассанец! – прошипел Олав. Его истощенное лицо до неузнаваемости исказилось от ненависти. – Ты посоветовал мне разворошить ублюдские могилы гэльских королей!

– Я согласился с тем, что это может быть выгодным делом, – отвечал Оскьель. – Но ты сам отвечаешь за принятые тобою решения.

Воины, окружившие их, ревели и кивали, хотя им было досадно признать правоту Оскьеля и потерять шанс поглазеть на поединок. Олав Белый понял, что злится впустую, и разъярился пуще прежнего. – Ты просто так не отделаешься, сморчок!

Олав Белый замахнулся на Оскьеля секирой, но тот отклонился в сторону и, нанеся удар выпуклой стороной щита, сбил беловласого ярла с ног. К восторгу собравшихся, Оскьель дотянулся до своей секиры и поудобней перехватил ее, прежде чем Олав Белый успел встать на ноги. Лезвие лишь скользнуло по левому плечу противника – Оскьель не хотел допускать настоящего кровопролития, он пытался заставить Олава одуматься.

Но боль лишь подзадоривала беловласого ярла. Его боевая секира, блеснув, глубоко вонзилась в щит Оскьелля, так что вытащить лезвие удалось с большим трудом. Оскьелль тоже понемногу начал сердиться и нанес мощный удар по голени Олава, которая, правда, была защищена железной накладкой.

Олав вновь взмахнул секирой. Оскьель отступил на шаг назад, так что топор промелькнул в дюйме от края щита. Олав потерял равновесие, и Оскьель полоснул его по боку – на этот раз глубоко. Олав Белый пошатнулся, потрогал рану левой рукой и посмотрел на пальцы, перепачканные кровью. Зубы Оскьеля желтели, освещенные пламенем костра.

– Быть может, теперь ты прислушаешься к голосу разума, – выдохнул он. – Как я уже пытался до тебя донести, это Ивар Бескостный…

Договорить он не успел. Олав Белый взревел, как раненый зверь, сделал выпад вперед и взмахнул секирой. Пожилой и более рассудительный Оскьель вновь отбил удар и, отступая, поставил пятку на пол, как ему показалось. Но когда он перенес вес на стоявшую сзади ногу, оказалось, что стоит он не на утрамбованной земле, а на пивной кружке, которая покатилась, увлекая его за собой. Потеряв равновесие, Оскьель покачнулся. Олав Белый воспользовался моментом и снова занес секиру над головой. Оружие с хрустом погрузилось в грудь дружинника с жирными волосами.

Оскьель недоуменно моргнул и опустил глаза. Пятно крови быстро расползалось на его рассеченной груди. Когда он попытался что-то сказать, из его рта полилась бордовая струйка. Он обернулся и посмотрел на Уббе Сына Любовницы, круглое лицо которого, подернутое эльфийским пушком, выражало растерянность.

Несколько рук подхватили падающего Оскьеля и осторожно уложили на пол. Продолжая воинственно сжимать секиру, он поднял руку и указал оружием на Ивара Бескостного. Оскьель задержал взгляд на рыжебородом ярле, затем глаза его закрылись, и секира с глухим стуком упала на землю.