Месть сыновей викинга

Все христиане рождаются грешниками, ибо так определил по непонятным причинам Белый Христос. Поэтому он создал чистилище, куда попадают его приверженцы после смерти, и где они горят на протяжении определенного времени в зависимости от того, насколько добродетельную жизнь прожили. Пребывание в чистилище можно сократить, если кто-то из живых помолится о спасении бедняги. Поскольку у большинства крестьян нет времени постоянно молиться за умерших родственников, монахи с готовностью берут эту обязанность на себя. За умеренное вознаграждение, естественно. Вот тут-то латынь и оказывается кстати, потому что Белый Христос с большей готовностью внимет святому человеку, который обращается к нему на его родном языке, нежели крестьянину, лопочущему на наречии саксов. А если человек состоятелен, например олдермен или тэн, он может даже обеспечить себе собственный выход из чистилища – надо лишь завещать монастырю достаточно обширный участок земли. Поэтому церковь – самый крупный в королевстве землевладелец, гораздо больший, чем сам король. Причем все купчие по передаче права собственности составляются на латыни.

– Вот, к примеру, завещание, оставленное незадолго до смерти отцом нынешнего олдермена, – прерывает Ярвис свое объяснение. – Как видишь, он завещал большие земельные наделы монастырю Святого Кутберта. Обнаружив это распоряжение, сын умершего рассердился и отправился к королю с жалобой. Однако дело было яснее ясного и, естественно, решилось в пользу монастыря. Против документа на латыни ничего не попишешь.

Пергамент, который показал мне Ярвис, испещрен множеством значков, которые ни о чем мне не говорят. Я понимаю суть дела о наследстве на интуитивном уровне.

– Получается, умея говорить и писать по-латыни, я запросто смогу избежать тяжелой физической работы, но всегда получу кусок хлеба, если понадобится?

Я тут же жалею о неуместном вопросе, ибо дерзость со стороны новичка легко может повлечь за собой оплеухи и даже побои. Однако этот миниатюрный послушник не разделяет склонности монахов к физическим наказаниям. Он лишь немного ворчит.

– В принципе, – отвечает он после, – ты можешь обжираться так же, как брат Мертон, стоит тебе лишь попросить.

Такой ответ дает мне обильную пищу для размышлений.

– Быть может, я предпочел бы отдать еду моей матери. Я знаю, что теперь, когда я не помогаю добывать пропитание, ей приходится туго.

Брат Ярвис кивает с серьезным видом и говорит, что я способный мальчик и, если действительно хочу помочь маме, придется взяться за латынь.