Месть сыновей викинга

Мы стояли рядом с длинным строением и смотрели, как Эгберт, заметно повеселев, удаляется между постройками на территории епископства.

– Напарник Эгберта – Эльдфрик, несомненно, был шпионом короля Осберта, – сказал Ярвис. – Только он ли заставил Рагнара Лодброка раздеться и сбросил на него змей? И как Элла должен был поступить с телом?

Недоверие Ярвиса помешало мне рассказать ему о событиях, происходивших на пустоши ранее. Теперь я был готов исправить это. Мое объяснение длилось довольно долго.

– Когда Ивар Бескостный окружил саксов у лагеря, – заканчивал я повествование, – он потребовал доставить ему тело отца. Элла, наверное, очень удивился, услышав такую просьбу, ибо полагал, что Рагнар Лодброк вполне благополучно живет под роскошным домашним арестом. Однако решил не показывать своего удивления, а передать Рагнара сыновьям в целости и сохранности, после чего у северян не будет повода грабить его королевство.

– Почему сыновья Лодброка решили, что их отец мертв? – спросил Ярвис.

– Они получили такое известие от Осберта тремя месяцами ранее, когда находились у короля Эдмунда в Восточной Англии.

– Значит, от Осберта, – продолжил мой ответ Ярвис, – который зимой был смещен витаном и надеялся, что мстительные северяне устранят его соперника.

Мы молча шли через королевские сады и площади. Ярвис долго размышлял над ситуацией.

– Прекрасно, – сказал он наконец. – Я обещаю ненавязчиво выяснить что-нибудь у обитателей епископства. Ты попробуешь получить дополнительные сведения от твоих новых друзей. Возможно, сообща нам удастся спасти Нортумбрию от междоусобной войны и иноземного вторжения.

Мои личные мотивы разобраться в убийстве Рагнара были менее очевидными, чем мотивы Ярвиса. Я не осмелился посмотреть в глаза моему старому наставнику и ограничился кивком, а ком у меня в животе вырос еще на полдюйма в обхвате.

– А после того как это будет сделано, – закончил он свою речь, – надеюсь, мы с тобой больше никогда не увидимся.

У ворот я неуклюже попрощался с Ярвисом и отправился на площадь перед церковью, где рыбаки продавали свой улов, а женщины зажимали носы от неприятного запаха. Купцы удовлетворенно похлопывали по набитым кошелькам, потаскухи из переулков заманивали клиентов. Торговцы шерстью наперебой кричали, стараясь продать последние мотки пряжи, ткачихи придирчиво рассматривали качество ниток. Дети шумно бегали вокруг длинных столов, выставленных горожанами для празднования Дня Всех Святых. Женщины и девушки украшали столы веточками ольхи, а мужчины выносили на огромных блюдах колбасу и свежеиспеченные пшеничные хлеба. Соблазнительные ароматы еды смешивались с вонью городской грязи.

Через почти два месяца пребывания в Эофорвике я воспринимал окружающую жизнь как нечто само собой разумеющееся – я никогда не стал бы частью этого многоголосого фона, но смог привыкнуть к нему и едва замечал. Если бы я знал, что все эти люди под конец дня перевернут вверх дном вполне мирное бытие, очаровательному хаосу толпы будет положен конец и близится суровая серая зима, возможно, я остановился бы и позволил себе в последний раз насладиться картиной привычной городской жизни. Но я был поглощен угрызениями совести и смотрел лишь на собственные ноги.

Я решил, что раз Ярвис все еще не доверяет мне, надо вернуться к нему и признаться, что спасение Нортумбрии меня совершенно не интересует, и что я ищу правду о смерти Рагнара Лодброка лишь для налаживания отношений с Иваром Бескостным.

Я повернулся на пятках. Сгорбленного послушника нигде не было видно.

У колокольни ждала Ильва. Она вкрадчиво посмотрела на меня.

– Что с тобой стряслось? – спросила она.

– Ничего. У меня есть новые сведения.

– Ты выяснил, где спрятано монастырское серебро?

– Мы с Ярвисом обсуждали вещи поважнее.

В ее близко посаженных глазах вспыхнул гнев.

– Что может быть важнее моего серебра?

– Смерть Рагнара Лодброка.

Ильва мрачно кивнула.

– Допускаю, что кому-то это может быть важнее. Но для меня главное – серебро.

– Почему?

Она нерешительно переминалась с ноги на ногу. Пока я ждал ответа, обстановка вокруг несколько изменилась. Народ начал оживленно переговариваться и потянулся к Королевским воротам. Мы с Ильвой, с удивлением оглядываясь, последовали за людским потоком.

На поле за пределами городских стен, где раскинулся лагерь Ивара Бескостного, между палатками не было ни души. Скандинавы отправились к берегу Усана, устроив там настоящее сборище. Постепенно я начал догадываться, в чем причина массового передвижения к реке. Но окончательно понял, в чем дело, лишь когда сам оказался на берегу.

Будучи ребенком леса и проведя несколько лет в монастыре, я немало слышал о «длинных кораблях», но никогда не видел их своими глазами. Тем величественнее и ужаснее показалась мне картина, представшая моему взгляду.