Место для радуги

   Стационар - это больничное помещение на территории колонии. Туда переводят людей, достигших крайней точки. В стационаре созданы настолько жестокие и унизительные для человека условия, что больные выздоравливают главным образом за счет своего желания поскорее покинуть это место. Если у человека в каком-нибудь отряде возникнут проблемы со здоровьем, он будет переносить их на ногах и ни за что не обратится к врачу, потому что можно попасть в стационар, а этого никто не хочет. Негласно стационар считается вторым после ШИЗО местом для пыток. Конечно, там не заливают хлоркой и не издеваются физически - там убивают психологически. Как и в обычных отрядах, это делают братцы-заключенные - старшина и дневальные стационара, а врачи сидят в своих кабинетах в отдельном корпусе и делают вид, что ничего не знают. В этой колонии врачи абсолютно бессильны перед "системой" и не имеют никакой власти, кроме как выписать тебе таблеточку какого-нибудь отупляющего антибиотика. Сейчас я понимаю, что те таблетки, которые нам выписывали, были частью программы опытов над людьми, которые проводятся в этой колонии.

  

   Меня, как "нарушителя", закрыли в отдельную палату. Учитывая мое тяжелое состояние, мне выписали "постельный режим" и положили под капельницу с какой-то дрянью. Мне было уже все равно, что в этой капельнице и что происходит вокруг. Можно сказать, от меня почти ничего не осталось - я весил 40 кг., ходил держась за стенку и кашлял кровью. Я был уверен, что эта койка - мой последний оплот. С первых дней тут делалось всё, чтобы меня поскорее убить. До конца срока оставалось больше семи лет, и я понимал, что не выдержу этого. Меня уничтожили меньше, чем за год. "Вот она - смертная казнь, на которую ты рассчитывал, -говорил я сам себе, - Немного более болезненно, чем ты ожидал, да?".

   Все, что мне оставалось, - это лежать и осмысливать ужас того, что меня в 21 год похоронят в забытом Богом поселке, на тюремном кладбище, под столбиком с каким-нибудь трех- или четырехзначным номером, и всё.

  

   В те дни ко мне на свидание из Питера приехала мать. Увидев меня, она ужаснулась. Я сказал ей, что скорее всего она меня не дождется.

   - Прими это, - сказал я. - Мы ничего не в силах изменить.

   - Ты помнишь девочек Таню и Олю из нашего двора? - спросила она, сдерживая слезы.

   Я припомнил двух девочек-близняшек из моего детства, которое в эту минуту казалось таким далеким, словно это было где-то в другой жизни.

   - Да, - ответил я.

   - Я их недавно случайно встретила, и мы разговорились, - сказала мать. - Они спрашивали о тебе. Я им рассказала, где ты, и они попросили тебе кое-что передать.

   Она достала из сумки маленькую синюю книжечку и дала мне. Это был карманный Новый завет. На внутренней стороне обложки сестричкой Таней было подписано короткое послание, которое заканчивалось такими словами:

  

   "...Отдай своё сердце Иисусу, и Он сохранит твою жизнь и в настоящем и вечно!

   Бог любит тебя, Ему дорога твоя душа!"

  

   Слово "душа" было подчеркнуто. Надо сказать, что я не верил в Бога с самого детства. Я был твердо убежден, что Бога придумали люди, которые от собственной слабости верят, что есть кто-то сверху, кто им поможет преодолеть трудности и решит за них их проблемы. Более того, когда кто-нибудь пытался рассказать мне про Бога, я высмеивал этих людей, называя их суеверными. Я делал все, чтобы разубедить их в собственной вере, приводя множество научных и псевдонаучных опровержений существования Бога. Мать знала мое отношение и все равно дала мне эту книжку.

   - Ты думаешь, это мне поможет? - с горькой иронией спросил я. - Может быть, Бог спустится с небес и вытащит меня из этой дыры?!

   - Я просто передала это тебе, а ты сам решай, что с этим делать, - сказала мать.

   Я был тронут тем, что сестры-близняшки помнят меня. Из вежливости к ним я взял эту книжечку. Видя мое физическое состояние, мать уехала со свидания раздавленная горем.

  

   С момента ареста прошло почти три года. За это время я пересмотрел свое отношение к Ирине. Первый год я её, как до ареста, безумно любил и слал ей письмо за письмом о том, как сильно люблю её. Второй год, после того как она ни разу не ответила и даже не пришла на суд, я возненавидел её и слал ей письмо за письмом о том, как сильно ненавижу её. На третий год мне уже стало всё равно. Я перестал писать ей письма и вспоминал про неё всё реже. Порой я задумывался о том, что, если бы не повстречал её, в моей жизни не было бы всего этого кошмара. "Занимался бы сейчас любимым делом и жил бы спокойно в свое удовольствие, а не подыхал бы, как собака, на этой тюремной койке", - думал я.

   При воспоминании о ней, сердце больше не замирало. Часто, закрывая глаза, я представлял, что на краешек кровати садится девушка - не Ирина, а кто-то, кого я не встретил в жизни - хорошая девушка с любящим сердцем. Она прикладывает свою ладонь мне на грудь и говорит:

   - Не умирай, ты мне очень нужен.