Место для радуги

   Благодаря своей деятельности я не попал в число "подопытных кроликов" -врачам было нужно, чтобы моя голова была не затуманена химией и работала ясно, принося плоды в виде оснащения медицины цифровым интерфейсом. Делая свою работу, я был молчаливым зрителем всего происходящего, всё больше удивляясь этому миру.

  

   Вскоре обо мне узнали за пределами моего отделения. Слухи о том, что в больнице появился "компьютерщик", поползли по всем корпусам и отделениям. Ко мне стали обращаться представители воспитательного и режимного отделов. С каждой выполненной просьбой мое положение укреплялось и расширялись возможности. У меня появился сотовый телефон и выход в интернет, но главное -на горизонте возникла перспектива досрочного освобождения. То, что совсем недавно казалось нереальным, теперь выглядело иначе - нереальной стала Онда со всеми её кошмарами, а эта больница, компьютеры, знакомства через интернет и прочие невообразимые для тюрьмы вещи стали самой что ни на есть реальностью.

   Когда слухи обо мне дошли до начальника больницы, он пригласил меня и предложил создать единую базу данных для всех отделов. Этот человек был здесь самым главным, его предложение подразумевало досрочное освобождение по завершению проекта. Конечно, я согласился, и он взял меня под свое личное попечительство. Его звали Николай Борисович.

  

   Для работы над этим проектом мне был выделен кабинет в административном корпусе с мощным компьютером, а для проживания - отдельная палата "со всеми удобствами", какие только могут быть в этих стенах. Теперь я был уверен на сто процентов, что меня не вернут на Онду ни при каких обстоятельствах - благодаря своей специальности я оказался тут очень нужным человеком и "крепко стоял на ногах". На фоне этого я, конечно же, немного расслабился и позабыл про чувство страха. Уровень вседозволенности рос с каждым днем.

   Ко мне стали заглядывать охранники с мелкими просьбами - записать диск, закачать музыку на телефон и т.п. Я никогда ни в чем не отказывал. В охране работали в основном молодые парни, мои ровесники.

   - Куришь? - спросил меня однажды один из них, показывая шарик из фольги.

   Я понял, что это гашиш. Последний раз я курил такие штуки несколько лет назад, до ареста. Охранник был для меня как настоящий дед мороз.

   - Не откажусь, - ответил я.

   Мы покурили, и он оставил мне немного на потом. Это было невероятно. Я сидел за компьютером в клубах гашишного дыма и переписывался по интернету с подружкой. Никаких криков и команд, никаких табуреток, хлорки и унижений. По сравнению со всем, что пришлось пережить до этого, я готов был назвать такое "отбывание наказания" приемлемым. Когда моя дружба с охранниками окончательно окрепла, это состояние стало нормой - ко мне стали заходить не только с просьбами, но и просто покурить "самокруточку" и посмеяться над начальством.

  

   Тем не менее, за все время работы в МОБе мое отношение к системе не изменилось. Я не показывал его явным образом, но к той работе, которую мне приходилось выполнять, относился с большой иронией, поэтому общая база данных называлась "Система учета и контроля (автоматизированная)", сокращенно - "сука". Программа для приемного отделения, куда поступали вновь прибывшие, называлась "Программа оформления прибывших (автоматизированная)", сокращенно - "попа".

   Согласен, что с моей стороны это было глупо и пошло, но всё, что происходило в тюремных застенках, было ещё глупее и пошлее, я лишь тонко и завуалированно подчеркивал суть происходящего в названиях этих программ. Впрочем, никто из администрации ни разу не удосужился обратить внимание на эти аббревиатуры.

  

   Чем больше я узнавал тюремную систему изнутри, тем больше видел в ней миниатюру всего социума, как бы в разы уменьшенную модель, в которой более контрастно и детально отражалась вся ущербность вышестоящей системы государственной власти. Отделы, расположенные в соседних кабинетах, сутяжничали друг против друга и вели негласную "холодную" войну между собой. Режимники не любили воспитателей, воспитатели не любили режимников, врачи не любили и тех и других, и всё это непосредственным образом отражалось на заключенных, которые здесь работали. Я понимал, что примерно то же самое происходит на всех уровнях власти в этой стране, где люди - это как бы заключенные, которых государство держит под стеклянным колпаком, зомбируя и программируя их через телевизор, интернет и прессу.