Место для жизни

Тут и там гасли желтые квадратные глаза окон – в город неотвратимо входила, приглушая звуки, весенняя ночь. На небо медленно выползла полная луна, посрамив оранжевый свет фонарей. Ветер гнал и рвал облака, махал голыми ветками деревьев, хлопал жестяными ладонями подоконников, гудел в антеннах и водосточных трубах.

Тысячи невидимых существ раскачивали деревья и фонари, стучались в закрытые форточки, трясли стекла окон. Когда большинство окон погасло, невидимые существа удвоили свои усилия. Когда разбить стекла не удавалось, даже ударяя в них ветвями деревьев, существа начинали менять свою тактику. Они взлетали к самой луне, а затем быстро скользили по ее лучам сквозь прозрачные стекла. Когда свет луны падал на лицо заснувшего человека, существа вступали с ним в долгий мысленный разговор.

Во сне время течет с другой скоростью. Во внешнем мире проходили сотые доли секунды, а в мире сна проходило много десятков лет. Существа успевали поговорить обо всем, рассказать и расспросить, проанализировать всю жизнь – и свою, и спящего крепким сном человека. Когда все мыслимые темы были исчерпаны, существа начинали показывать сны. Иногда они уводили спящего в зыбкий мир фантазий, иногда ставили спектакль на заданную тему, иногда пытались предупредить человека о том, что ждет его в будущем.

Существа очень любили общение. Ведь они не имели тел, и могли получать удовольствие только в процессе обмена информацией. Впрочем, самые старые из них уже уставали думать о настоящем и будущем. Они больше любили медленно и подолгу рассказывать о делах минувшего. Одно из таких старых существ село на тонком лунном луче рядом со спящим Иваном Копыловым…

…

Свенельд выпил кваску, повесил деревянный ковшик обратно на бадью, вытер мокрые усы:

– Звал меня, конунг?

– Садись, поговорим, – перед Игорем стояла огромная чарка браги, на всю горницу противно несло кисляком. Игорь, по обыкновению, был сильно пьян.

Свенельд снял меч, поставил у лавки, чтобы можно было легко достать рукой, сел напротив конунга. Помолчали.

Игорь медленно осушил свою чарку до дна, крякнул, с грохотом поставил на стол.

– Еще!

Раб-древлянин быстро наполнил ее вновь.

– Выпьешь со мной?

– Не откажусь, – Свенельд принял чарку от древлянина, зыркнул на него, останавливая на полпути льющую руку.

– Вилл гезунд, конунг! – он крепко стукнул своей чаркой по чарке Игоря, брага смешалась, выплескиваясь.

Игорь поднял на Свенельда налитые кровью глаза.

«Главное держать себя в руках, – мыслил Свенельд, – этот думмэ дринкер явно замыслил против меня. Попробуем повернуть его гнев на других. Ежели натравлю этого недоумка на других конунгов, то хоть одна шайка в живых да останется, с меня же и спросят. А на князей славян его натравливать – нет уж, тут и Один не поможет. Хорошо бы хоть на древлян его натравить. Эти дикари в шалашах нашего языка не знают, ко мне претензий не будет».

– Слушаю тебя, конунг, – твердо произнес он вслух.

– Вот сижу я и думаю, – начал Игорь, глядя вниз, и медленно растягивая слова, – дружина моя вся износилась, порты и платья рваные, мала золотая казна. Нет у меня на зиму ни одной амфоры хорошего греческого вина. Приходится уже сейчас пить эту дрянь!

А твоя дружина, Свенельд, изодета, много у всех злата-серебра, вина, платья тонкого. Смотрю я на твоих людей, и берет меня за это жгучая тоска.

Игорь замолчал и уставился пустыми глазами в лицо Свенельда.

– Сам я о том думал конунг, и вот как рассудил, – Свенельд говорил веско, будто нарезая ножом каждое слово.

– Когда ушел на Валгаллу великий Хельгу, он оставил тебя господином этой земли. Ты конунг, и все, что здесь есть – это твое. Тебе принадлежит вся земля, и все люди, и все, что есть у них. А моя дружина кормится с походов.

Этим летом нам всем сильно не повезло. Греки метали в нас жидкий огонь, мы все остались без лодей. Мой старый драккар сгорел первым, от моей дружины едва половина спаслась. Ты ушел к болгарам и пеший вернулся домой. А нас бросило где-то между Эфесом и Трабзундом. Оттуда пешего пути нет. Мы как вильде волфен рыскали по берегу целый месяц, пока не отбили греческих лодей. Конечно, мои люди загрузили их оверборд, пришлось часть добычи прямо в море отваливать. Но мы знали, что не господа мы на древлянской земле. Ведь здесь всем владеешь ты!

Море изменчиво, земля постоянна. Мы взяли добро с моря. Ты можешь брать добро с земли хоть каждый день.

– Ходил я уже к древлянам. Все уже взял по закону. Меха, пиво, мед. А мне нужно вино!

– Так продай меха корсунцам. А от них и возьми гут вайн.

– Корсунцы за вино много мехов хотят. У меня столько нет, – Игорь ударил кулаком по столу.

Свенельд невзначай протянул руку поближе к мечу:

– А ты еще раз к древлянам сходи. Что значит закон? Закон здесь ты. Ты всему здесь хозяин.

Игорь подался вперед:

– На что ты меня толкаешь, Свенельд?

– Иди и бери еще. Что могут древляне? Не дадут? Порубай айн бисшен мит зайн шверт, и многие станут умнее. Возьми столько, сколько тебе нужно. Древляне имеют много всего. Они не призовут на помощь никого, у них нет союзников. Единовластный господин здесь ты.