Место для жизни

Снова иметь ловкое, сильное, идеально центрированное тело. Крепкие ноги, гибкая спина, руки, способные держать оружие. Савабэ перешел к тяге сидя. Руки тянут вниз, вниз, вниз. Ити, Ни, Сан! Работают широчайшие, грудные, трицепсы… Туловище снова окружено эластичной броней. Конечно, в молодости мышцы были покрепче, но не всегда. Три года войны в Китае сильно истощили его. Ранение, плен – он вернулся в Японию слабым и больным. Потом он восстановился, вернулся в разведку, работал в Перу, США, Индокитае. Лучшие годы жизни.

Савабэ ложится на спину. Жим лежа. Самое важное для бойца упражнение. Чистая сила. Божественное выведение энергии. Тренировка ударной мощи. Савабэ медитирует. Было время, когда он отжимался пятьдесят раз, с привязанной к спине опорой от миномета. Тогда, когда он жил в хижине на склоне вулкана. Когда ломал доски ударом кулака. Когда повстанцы взяли его в плен. Когда он два месяца сидел в грязной вонючей яме. Когда он встретится с мастером китайского ушу.

…

– Меня взяли случайно.

«Случайно, как же! Для таких людей не существует случайности!»

Мастер умудрялся наводить порядок среди копошащихся тел, лечил слабых, пресекал драки, по справедливости распределял паек.

Среди ползающих в темноте людей были тайцы, вьетнамцы, кхмеры. Мастер мог говорить с каждым из них. Савабэ понимал по-китайски, он даже мог говорить на родном для мастера южном диалекте, и видимо поэтому, китайцу нравилось общаться с Городзаэмоном. Они беседовали о стихах Дунпо и Ли Бо, вспоминали танки Басё, рассказы Киплинга и Джека Лондона, переходили то на японский, то на английский язык. Мастер без труда расколол хлипкую легенду Городзаэмона, безошибочно определив в нем разведчика.

– Твое счастье, что ты не работаешь на США! Ты служишь только своему императору, это благородно. Я заключаю с тобой временный союз.

– А на кого работаете Вы, мастер?

Китаец смеется:

– Журавль может заглянуть в кувшин, но чтобы кувшин заглядывал в журавля! Не обижайся. Я хочу сделать тебе подарок. Хочешь получить сатори?

– В данный момент я бы предпочел свободу.

– Глупый островной варвар! Ты ужасно смешно смотришься со стороны! Сатори – это и есть свобода. Я дам тебе сатори, даже если ты вздумаешь сопротивляться моей воле.

Мастер положил свою ладонь ему на затылок, и нажал костяшкой пальца между бровей:

– Ты точка. У тебя нет сторон. Что такое линия?

– Не знаю…

– Думай. Думай еще!

– Я правда не знаю.

– Думай о точке. Что такое линия?

Вопрос без ответа. Вопрос, задаваемый день за днем. Или ночь за ночью? В яме всегда темно. Еду спускают без правильных интервалов, иногда рис высыпается прямо в лужу нечистот. Мастер умело расстилает единственный большой кусок ткани – свою рубаху. «Почти без дыр, ведь всех били одинаково, как ему удалось?» Рис делится на всех, но всегда один и тот же вопрос:

– Что есть линия?

– Не знаю! – удар.

– Ты точка! Что есть линия?

Когда появляются вши, его осеняет – бесконечность! Линия это бесконечность точек!

– Правильно! Теперь ты линия. Что есть точка?

– Бесконечно малая часть меня!

– А что есть плоскость?

Разговор без смысла. Жизнь без времени. Бросают новых пленников, забирают старых. «Ого, американцы оставили Сайгон! Плохи наши дела.»

– Что есть плоскость?

– Бесконечность линий, только в этом все равно нет никакого смысла!

– Смысл есть во всем. Мы живы, у нас бездна времени. Ты прошел уже два измерения. Думай о трехмерном теле!

Трехмерное тело. Бесконечность плоскостей. Длина, ширина, высота, объем, вес. Плотность. Инерция. Красные кхмеры наступают.

– «Ого, к нам американцы! Не нравятся вши? Напалмом по вшам не пробовал? Может, сразу атомной бомбой?» Возня в темноте. Удар, всплеск, удар.

– Нет, не до смерти! – Мастер удивительно милосерден.

– Ты трехмерен. Чувствуешь время?

Плоскости не могут быть неподвижны. Они смещаются, движутся. Тело трансформируется, меняется, исчезает. Американец тоже исчез. И его дополнительный паек. Как-то скучно без него.

– Время – это движение?

– Нет, это изменения! Перемены. Все меняется. Ты уже в четырех измерениях. У тебя четыре измерения! Что такое пять измерений?

Сатори. Смех в яме с нечистотами. Все-таки день.

– Не надо стрелять, никто не смеется над Пол Потом! – Люк снова захлопывается, сверху падают кусочки земли.

– Пять измерений – это бесконечность разных направлений развития событий! А мы видим только одно!

– Верно. Американец ушел. В пяти измерениях он и ушел, и еще сидит здесь, и его вообще тут не было. В пяти измерениях мы все погибли, и не рождались, и сидим здесь. Есть мы, которых завтра расстреляют. Есть мы, которые завтра сбегут. Есть мы, которые завтра снова будут тут сидеть.

Мастер заталкивает слова прямо в мозг Городзаэмона:

– У тебя пять измерений! Что это значит?

– Я могу выбирать! Я могу избрать любое развитие событий! Я могу завтра сбежать! Но как я это могу?

Теперь смеется мастер: