Место для жизни

– Наконец-то! – старик схватил деньги, – мне везет впервые за последние десять лет! Вообще-то я законченный неудачник. Вы видели этого придурка в лохмотьях? Он одет в мою старую одежду. Я обменял ее на этот спортивный костюм, он был в большой моде десять лет назад, а теперь традиционное платье стоит дороже ста долларов! И так во всем!

Я последним из стариков выучил по-английски «сикрет стайл», это ключевые слова в нашей работе. Скажи «сикрет стайл», и заморским варварам можно преподавать все, что угодно! И не нужно заботится о том, что твои движения не похожи на те, что эти олухи видели на видеокассетах! Но я выучил эти слова последним из ста сорока местных наставников.

В этот момент в поле зрения наших друзей попал молодой человек устрашающего телосложения. Лавируя в толпах туристов, он подходил к наставникам, занимающимся с иностранцами, и каждый совал ему в кулак шуршащую бумажку. Подойдя к нашей троице, бандит на секунду остановился, сохраняя на лице устрашающее выражение. Молодые китайцы не были похожи на обычных клиентов.

– Это мои племянники из Шанхая, – отмахнулся от него старик, – сегодня я не работаю!

Детина недоверчиво покачал головой, и стал продвигаться дальше. Старик махнул рукой, и продолжал:

– В семидесятых меня сослали командовать сельскохозяйственной бригадой в Фэнъян – самый бедный уезд провинции Аньхуэй за выступление против Хуа Гофена, в восьмидесятом меня репрессировали за его поддержку, а ведь еще в шестидесятых я пострадал от «банды четырех»!

В семьдесят восьмом я подбил Фэнъянскую бедноту разделить колхозную землю, за это меня выслали заведовать почтой в Сычуань, а через год Фэнъянский опыт был распространен на всю страну. Из Сычуани я вновь перебрался в Аньхуэй, и лично Ван Ли подарил мне комнату в Пекине, где я теперь и живу.

Эта комната – все что у меня есть. Больше я не скопил ничего за всю жизнь! Мне просто катастрофически не везло. Во время всех перетрясок в стране я всегда попадал под удар в первых рядах. Вот что значит невезение.

– А Вы работать не пробовали? – осторожно спросил Фу Мин.

– Работать? Спасите меня все святые! Я потомственный ганьбу! Я управленец, и все мои предки были чиновниками! Такова моя судьба – тянуться наверх, срываться и падать вниз. Но я ни разу не смог подняться выше уездного руководства, а вниз падал не менее десяти раз!

Во время культурной революции меня подвергли самокритике из-за близости к традиционным мастерам ушу, и я занялся спортивными стилями, а теперь все ненавидят меня за разрыв с традицией! Вот это невезение! А началось все в сорок восьмом году, когда я дезертировал из армии Чан Кайши! Вот если бы я сейчас жил на Тайване, наверняка стал бы солидным обеспеченным человеком! Впрочем, к Чан Кайши я тоже попал случайно. Надо было мне оставаться с Гао Ганом, в Северном освобожденном районе. Там я отвечал за вербовку людей из числа тайных обществ и религиозных общин. С «красными пиками», буддистами, ламами, и даосами я был на короткой ноге, все-таки ушу владел тогда превосходно. Но в тридцать восьмом стали доносить, что я называл выскочкой Мао, и мне пришлось бежать! Конечно к Чан Кайши, он меня помнил со времен школы Вампу, где он был начальником.

– Постойте, уважаемый, – вскричал удивленный Фу Мин, школа Вампу была организована в 1924 году, сколько же Вам лет?

– Девяносто два, – счастливо улыбнулся старик, – что, по мне не скажешь?

– Вы прекрасно выглядите, – похвалил старика Ван, – как вам удалось?

– Здоровое питание, тренировки, секс, никогда не работал, – признался старик, и вновь расплылся в счастливой беззубой улыбке.

– Как вас зовут, уважаемый? – после упоминания имени Гао Гана, Фу Мин очень внимательно следил за стариком.

– Меня зовут Чжан Бода, к вашим услугам.

– Дедушка Чжан, не хотите ли отобедать в нормальном ресторане? – Фу Мин выразительно посмотрел на Вана, – мы с другом очень интересуемся боевым искусством, «красными пиками», всеми этими даосами, – и друзья увлекли дедушку по направлению к лучшему из ресторанов Бэйхая.

Внутреннее убранство ресторана был стилизовано под эпоху Опиумных войн, когда столица Поднебесной была оккупирована колонизаторами. Официанты ходили в полосатых бушлатах английских моряков, бармен был одет в великолепный красный офицерский мундир. Китайские музыканты в черных фраках наигрывали что-то вроде регтайма. Все это было особенно забавно и потому, что добрую половину посетителей составляли не китайцы, а именно потомки колонизаторов – американцы, немцы, японцы. В целом, обстановка вызывала у посетителей сладостные садомазохистские воспоминания о давно ушедшей эпохе.

Старик Чжан оказался не прочь выпить и хорошо поесть. Он уничтожил целый чайник сладкого подогретого вина, и тщательно пережевывал своими деснами мясо: