Место, которое зовется домом

– До этого вы уверяли меня, что дом продавать не будут – и ошиблись. Оказалось, что в свои секретные дела они вас не посвятили. Возможно, вы и насчет этого судна тоже не все знаете. Неужели вы действительно ничего не слышали об Австралии?

Ответом Кларе было столь длительное молчание, что ей даже показалось, что мисс Бриджес повесила трубку. Мэрилин забрела было в гостиную, но тут же с извинениями попятилась.

– Я все выясню, – сказала наконец мисс Бриджес таким тоном, словно только что пережила тяжкое потрясение.

– Что значит «выясню»? Вы спросите у мистера Хортона?

– Для начала – да.

– Откуда мне знать, что он скажет вам правду? – «Откуда мне знать, что вы скажете правду мне?»

– Я уверена, что все это просто буря в стакане воды, какие бы слухи до вас ни доходили. Ведь люди могли попросту что-то недослышать или неправильно понять. Надо же, в Австралию и… – Мисс Бриджес поискала подходящее слово, но ни одного не нашла. – И куда там еще? Ладно, я все досконально выясню и сообщу вам. Но вы, Клара, должны все-таки научиться сдерживать свои чувства.

Клара швырнула трубку. Никакие свои чувства она больше сдерживать не собиралась!

Она яростно срывала с веревок высохшее белье. С Мэрилин, правда, она разговаривала очень спокойно; с мисс Купер была холодна; с мисс Бриджес и вовсе говорила ледяным тоном; но теперь, оставшись одна, почувствовала, что столь долго сдерживаемый гнев рвется из ее души наружу. Свертывая и складывая в корзину чистую одежду, она жалела, что не может свернуть, словно выстиранную школьную рубашку, и всю эту чушь насчет Австралии! И, естественно, тут же прибежала Стелла, – негодница эдакая – и улеглась прямо на чистые вещи. Клара накричала на нее и прогнала прочь.

Как она могла поверить, что их не только не разлучат, но и оставят в Лавенхэме?

А ведь она поверила, по-настоящему поверила! Она ухитрилась полностью довериться чиновникам из Совета и пренебречь предостережениями куда более циничного, но и куда более опытного Айвора. Советы Айвора она попросту сбросила со счетов. Клара вспомнила, как он сказал: «Они разбросают детей по всем окрестным детским домам». Теперь-то она понимала, что с ее стороны это было сознательным проявлением наивности, сознательной, но обреченной на неудачу, попыткой протереть внутреннюю сторону стекла, находясь внутри помещения и словно не замечая, что та, внешняя, сторона так и остается грязной, и не делая ни малейшей попытки как следует это разглядеть.

Так, значит, ей с самого начала было отказано?

Она вспомнила Чемберлена и его белый договор[31]. Фотографии его успеха в британских газетах. И когда его сторонники вместе с ним праздновали победу, у многих в ушах тяжело стучало: из этого ничего не получится, и каждый это прекрасно понимает, но благодарен даже за такую временную меру, поскольку это означает, что прямо сейчас ничего меняться не будет; и в итоге люди сами позволили затянуть тебя в страшную воронку войны.

А теперь они собираются рассыпать ее детей по белу свету, точно семена одуванчика, которые так любит сдувать Пег.

Клара хорошо помнила, как мать сообщила ей о своем отъезде в Африку – как бы мимоходом, словно пытаясь скрыть суть; примерно так поступают, когда в пастушью запеканку вместо мясного фарша кладут овощи. «Мы к каникулам, наверное, не вернемся, Клара, и знаешь, почему? Потому что будем заняты очень важным делом. А ты будешь продолжать хорошо учиться в школе, и Господь тебя не оставит – а у тех бедных детей в Африке и Господа рядом нет».

Она не сумела точно вспомнить, когда в последний раз видела мать; скорее всего, в школе, а может, и где-то рядом; или, может, в вестибюле, или в дортуаре. Она не помнила этого, потому что не знала тогда, что видит ее в последний раз – а может, просто потому, что была плохой дочерью?

У матери были рыжевато-каштановые волосы, и ростом она была выше Клары. Говорят, что дочери часто перерастают своих матерей, но Клара так и не переросла. Ей очень хотелось вспомнить о матери и что-то еще – не только ее высокий рост и цвет волос, а нечто такое, что было бы связано с ее душой, с ее внутренней жизнью; но ничего такого она вспомнить не могла, и в памяти ее остались только жалкие внешние признаки: рыжевато-каштановые волосы и рост пять футов шесть дюймов. Почти такой же, как у отца Клары.

Почему она никогда не вела с матерью никаких важных разговоров?

Клара заметила, что Мэрилин вышла из дома и направляется к ней, желая помочь управиться с бельем. За Мэрилин по пятам осторожно следовала Стелла. Клара тут же чихнула.

– Надеюсь, я не пустила лису в курятник? – спросила Мэрилин.

– Вовсе нет, – спокойно ответила Клара. – А если даже и пустили, то курам это только на пользу.

Глава сорок вторая