Место назначения неизвестно

Не произнеся ни слова, они поднялись наверх на лифте и пошли среди пальм под звездным небом. Питерс сделал глубокий вдох.

— Да, — сказал он. — Это именно то, что нам нужно. Воздух, чтобы он вытянул из нас сквозняком тучи славы.

Хилари глубоко вздохнула. Она все еще не могла прийти в себя.

Питерс дружески похлопал ее по руке:

— Встряхнитесь, Оливия!

— Тучи славы, — повторила Хилари. — Знаете… именно так все и было!

— Встряхнитесь, говорю вам! Будьте разумной женщиной! Спуститесь на землю, вернитесь к действительности! Когда отравляющий эффект газа славы пройдет, вы поймете, что слушали сейчас ту же самую старую и давно известную галиматью!

— Но это было замечательно… я имею в виду, замечательные идеалы.

— К черту идеалы! Возьмите факты. Молодость и интеллект — слава, слава, аллилуйя! Но кто здесь представляет молодость и интеллект? Хельга Нидхайм, безжалостная эгоистка? Торквил Эрикссон, очарованный мечтатель? Доктор Баррон, который с радостью продаст свою бабушку на живодерню, чтобы получить оборудование для своей работы? Возьмите меня, обычного парня, как вы сами меня назвали, умеющего обращаться с пробиркой и микроскопом, но не имеющего ни малейшего таланта, чтобы руководить простой конторой, не говоря уже о целом мире! Возьмите своего собственного мужа — человека, нервы которого изношены до предела и который не в состоянии думать ни о чем от страха перед возмездием, надвигающимся на него! Я назвал вам только тех людей, которых мы знаем лучше всего, но здесь все точно такие же, по крайней мере, из тех, с кем я встречался. Да, некоторые из них — гении, они чертовски сильны каждый в своей области, но как правители Вселенной… Черт, не смешите меня! Пагубную чушь, вот что мы слушали!

Хилари присела на бетонный парапет и провела рукой по лбу.

— Знаете, — сказала она, — наверное, вы правы… Но тучи славы все еще бродят во мне. Сам он в это верит? Должно быть, да…

Питерс мрачно произнес:

— Сумасшедший, возомнивший себя Господом Богом.

Хилари медленно проговорила:

— Наверное, так и есть. И все же… странно и непонятно…

— Но так происходит, моя милая! Во все времена существования человечества опять и опять происходит одно и то же. И оно действует! Сегодня оно чуть не подействовало на меня. И явно подействовало на вас. Если бы я не вытащил вас сюда… — Внезапно его голос изменился. — Наверное, мне не следовало этого делать. Что скажет Беттертон? Ему покажется странным.

— Не думаю. Сомневаюсь, что он вообще что-нибудь заметит.

Он вопросительно посмотрел на нее:

— Извините меня, Оливия. Для вас, наверное, сущий ад — видеть, как муж погибает у вас на глазах.

Хилари страстно воскликнула:

— Мы должны выбраться отсюда! Мы должны!

— Выберемся.

— Вы и раньше так говорили… но вперед мы не продвинулись ни на шаг.

— Ошибаетесь, я не бездельничал.

Она удивленно взглянула на него.

— Определенного плана у меня пока нет, но я уже начал подрывную деятельность. Здесь очень много недовольства, значительно больше, чем думает наш богоподобный герр директор. Пища, деньги, роскошь и женщины — знаете ли, еще не все. Я вытащу вас отсюда, Оливия.

— И Тома тоже?

Питерс помрачнел.

— Послушайте меня, Оливия, и поверьте тому, что скажу. Тому лучше всего будет остаться здесь. Здесь ему… — он заколебался, — безопаснее, чем в нашем мире.

— Безопаснее? Что за странное слово?

— Безопаснее, — повторил Питерс. — Я выбрал это слово намеренно.

Хилари нахмурилась:

— Не совсем понимаю, что вы хотите сказать. Том не… вы же не думаете, что у него умственное расстройство?

— Ни в малейшей степени. Он, конечно, очень обеспокоен, но в остальном Том Беттертон так же здоров, как вы или я.

— Тогда почему вы говорите, что здесь ему оставаться безопаснее?

Питерс медленно произнес:

— Клетка, знаете ли, самое безопасное место.

— О нет! — воскликнула Хилари. — Только не говорите мне, что вы тоже собираетесь в это поверить! Не говорите, что массовый гипноз, или внушение, или что там еще такое, действует на вас. Безопасность, покорность, удовлетворенность! Мы не должны поддаваться! Мы должны стремиться к освобождению!

Питерс медленно сказал:

— Да, но…

— В любом случае Том отчаянно хочет выбраться отсюда!

— Том может и не знать, что для него лучше.

Внезапно Хилари вспомнила, о чем Том упоминал в разговоре с ней. Если он продал секретную информацию, то против него, считала она, будет выдвинуто обвинение в разглашении государственной тайны, на что, несомненно, так путано намекал Питерс. Но Хилари твердо была убеждена, что лучше отбыть срок тюремного заключения, чем оставаться здесь. Она настойчиво повторила:

— Том тоже должен бежать.

Ее очень удивило, что Питерс ответил ей неожиданно горьким тоном:

— Как хотите. Я предупредил вас. Какого черта вы так печетесь об этом парне?

Она в смятении уставилась на него. Слова уже готовы были сорваться с ее губ, но вовремя сдержалась. То, что она хотела сказать, было: «Я совсем не пекусь о нем. Он для меня никто. Он был мужем другой женщины, и я несу перед ней ответственность за него».

III