Место назначения неизвестно

Да, верила она, Том Беттертон как настоящий гений больше всего нуждается в свободе. Внушения не смогли восполнить ему ощущения ее потери. Только в абсолютной свободе мог он заниматься творческой, созидательной работой.

Этот человек, считала Хилари, находится очень близко к серьезному нервному срыву. К ней он относился с удивительной невнимательностью. Она не была для него женщиной, не была даже другом. Она даже сомневалась, осознает ли он смерть своей жены и страдает ли. Единственным, что неотступно занимало его, была проблема заключения. Снова и снова он повторял:

— Я должен выбраться отсюда. Должен! — И иногда: — Я не знал, не представлял себе, что это будет. Как мне выбраться отсюда? Как? Мне нужно! Мне просто необходимо выбраться.

Это по сути своей было очень близко к тому, что говорил Питерс. Но в том, как говорилось, была огромная разница. Питерс вел себя как молодой, энергичный, злой, утративший иллюзии человек, уверенный в себе и полный решимости противопоставить свой ум организации, в которой он оказался. Мятежные же высказывания Тома Беттертона были высказываниями человека, дошедшего до точки, почти сошедшего с ума от необходимости побега, от жажды его. А может быть, именно сумасшествие ждет их? Может быть, то, что началось как здоровый бунт и разумная уверенность в собственной изобретательности, превратится в конце концов в безумное отчаяние крысы, попавшей в ловушку.

Как бы она хотела поделиться мыслями с сидящим рядом с ней мужчиной! Если бы она только могла сказать: «Том Беттертон не мой муж. Я ничего о нем не знаю. Не знаю, каким он был раньше, до того как приехал сюда. Я в полном неведении, не могу помочь ему, потому что не знаю, что говорить или делать». Вместо этого ей приходилось подбирать слова с большой осторожностью. Она сказала:

— Том сейчас кажется мне незнакомцем. Он не… не говорит мне ничего. Чувство заточения, ощущение того, что он заперт здесь, как в тюрьме, просто сводит его с ума.

— Сумасшествие, — сухо сказал Питерс. — Внушение может действовать и таким образом.

— Но скажите… Вы так уверенно говорите о том, что отсюда можно сбежать! Как мы сможем сбежать? Есть ли у нас хоть какой-то шанс?

— Не хочу упрощать, что мы можем запросто выйти отсюда, например послезавтра, Оливия. Все нужно тщательно продумать и спланировать. Люди бежали, как вы знаете, находясь и в более безнадежных условиях. Множество моих сограждан, да и ваших, написали книги о побегах из немецких крепостей.

— То совсем другое дело.

— В сущности — нет. Если есть вход, значит, есть и выход. Конечно, о рытье туннеля здесь не может быть и речи, но существует порядочное количество других способов. Как я уже сказал, если есть вход, значит, есть и выход. Используя изобретательность, хитрость, вживание в свою роль, мошеннические трюки, подкуп — можно справиться. Это та штука, которую нужно хорошенько обдумать и изучить. Вот что я вам скажу. Я обязательно выберусь отсюда! Помяните мое слово.

— Верю, что вам удастся, — сказала Хилари и потом добавила: — А мне?

— Вы — другое дело.

Его голос прозвучал смущенно. На какое-то мгновение она не поняла, что он имел в виду. Затем решила, что, по его мнению, она уже достигла своей цели — приехала сюда, чтобы соединиться с мужчиной, которого любит, и, после того как это произошло, ее желание побега уже не может быть настолько сильным, как у него. Она с трудом боролась с искушением рассказать Питерсу всю правду, но какой-то инстинкт самосохранения не позволил ей.

Она пожелала ему спокойной ночи и спустилась с крыши.

ГЛАВА 16

I

— Добрый вечер, миссис Беттертон.

— Добрый вечер, мисс Дженнсон.

Худая девушка в очках выглядела возбужденной. Ее глаза сверкали за толстыми стеклами.

— Сегодня вечером будет встреча! — сообщила она. — Сам директор обратится к нам!

Она говорила почти беззвучно.

— Хорошо, — сказал оказавшийся рядом Энди Питерс. — Давно хотел хотя бы мельком увидеть этого директора.

Мисс Дженнсон бросила на него взгляд, полный возмущенного упрека.

— Директор, — строго сказала она, — замечательный человек.

Когда она повернулась и пошла от них прочь по одному из неизменных белых коридоров, Энди Питерс тихо присвистнул:

— Действительно ли я уловил, или мне только показалось, как она чуть было не воскликнула «Хайль Гитлер!»?

— В самом деле очень похоже.

— Беда нашей жизни в том, что мы никогда не знаем наверняка, куда направляемся. Если бы я знал, уезжая из Штатов полный мальчишеской страсти борьбы за доброе старое братство людей, что сам себя отдаю в лапы еще одного божественного диктатора… — он развел руками.

— Вы и сейчас этого не знаете, — напомнила ему Хилари.

— Но я чувствую, это носится в воздухе! — ответил Питерс.

— Ох, — воскликнула Хилари, — как я рада, что вы здесь!

И она вспыхнула под его недоуменным взглядом.

— Вы такой милый, обыкновенный, — попыталась оправдаться Хилари.

Питерс выглядел довольным.

— Там, откуда я приехал, — сказал он, — слово «обыкновенный» имеет немного другое значение. Там его употребляют в смысле «заурядный».