Место под солнцем (СИ)

Фуад вышел из машины, в последний раз затянулся сигаретой и бросил ее себе под ноги. От нищего района, в котором поселился один из первых богачей города Умар Саркис, его тошнило всегда, но сегодня — по-особенному. Он не мог смотреть на покосившиеся дома, на застиранное белье, которое развешивали на веревках во дворах изможденные женщины с тусклыми глазами и морщинистыми лицами, на детей, которые играли в грязных канавах, на худых собак, похожих на призраков. Жалости к поселившимся здесь людям он не испытывал. Он вообще не знал, что это такое — так уж сложились жизненные обстоятельства. Не жалел ни себя, ни других. Фуад наблюдал за бедняками и понимал, что завидует им. С тех пор, как Халиф с его легкой руки угодил за решетку, он не раз ловил себя на этой мысли. Все могло сложиться иначе. Он мог никогда не встретить Ливия. Не пойти за ним. Остаться влачащим жалкое существование парнем, который перебивается на случайных работах и с неимоверным трудом добывает свой кусок хлеба. Но ему захотелось другого. Красивой жизни. Денег. Вкусной еды и дорогого шампанского. Приключений и опасностей. И все это отменно функционировало, когда Халиф был у дел. А потом сломалось, пусть и не сразу. Рушилось медленно, как оседающий дом с насквозь прогнившим фундаментом. Ливий, проработавший с Аднаном целую вечность, знал все детали этого механизма — еще бы, ведь большую его часть он строил сам. Когда судья отошел от дел, механизм продолжал тикать, как часы. Его преемник крепко держал все нити и тянул за них в нужный момент. Фуад наблюдал за ним, но если ты наблюдаешь за футбольными игроками с трибуны, то вряд ли станешь одним из них. Для этого ты должен выйти на поле и присоединиться к матчу.

Солнце клонилось к западу, но до сих пор слепило глаза, а жара по-прежнему была невыносимой. Фуад, поморщившись, снял очки с темными стеклами, сунул их в карман рубашки и, открыв дверь подъезда, взбежал по лестнице. Он провалил свой экзамен, но это ничего не значит. Нельзя поддаваться пораженческим настроениям. Когда угодно — но только не сейчас. Сегодня он играет в казино и поставил все на красное.

Открывший дверь Умар приветливо улыбнулся, пожал Фуаду руку и жестом пригласил войти. В квартире пахло свежей выпечкой и только что приготовленным кофе.

— Рад тебя видеть. Проходи на кухню. Голоден? Я заходил к Хадидже, купил ее знаменитые лепешки с сыром. Уверен, ты не откажешься.

При воспоминании о лепешках с сыром, которыми Халиф угощал бывшего друга в ночь их встречи на крыше дома Тары, к горлу подкатила тошнота.

— Я не голоден. Выпью воды. Кофе ты, конечно же, подашь горячим, когда явится Ливий. И что-то мне подсказывает, что я его опередил.

Умар глянул на наручные часы.

— Как всегда. Ты лучше меня знаешь, как он любит опаздывать.

— Это точно. А сегодня и подавно не упустит возможности плюнуть мне в лицо.

— В другой ситуации я бы сказал «не преувеличивай», Фуад, но я могу его понять.

— Ты, в отличие от него, знаешь, что такое уважение.

— Уважение — это когда ты вырезаешь печень тому, кто посадил тебя в тюрьму и убил твою невесту. Как сказал мудрый человек, живший задолго до нас, всему свое время. Время разбрасывать камни — и время собирать их. Время войне — и время миру.

Бросив на него насмешливый взгляд, Фуад присел на табуретку у кухонного стола.

— Вот что я слышу от Умара Саркиса, которого весь город называет Пророком и считает миротворцем?

Хозяин растянул губы в улыбке и отошел к плите.

— Миротворцы порой владеют ножом получше психопатов, бросающихся на каждого встречного. Я выпускал другим кишки в тюрьме еще в ту пору, когда ты сосал грудь своей мамочки. Спроси у Аднана, он подтвердит.

— Но теперь все в прошлом, и ты устраиваешь встречи врагам под своей крышей.

— Да. Но будь уверен — я, в отличие от Ливия, с тобой бы не играл. Я на следующий день после выхода из тюрьмы убил бы сначала твоих детей, потом — твою жену, а потом вырезал бы тебе сердце. — Умар поставил на стол стакан. — Твоя вода. Если хочешь, могу добавить лимона. Это полезно для кожи лица.

В темных глазах брата судьи не было даже намека на эмоции — только радушие хозяина, который принял в своем доме дорогого гостя. Фуаду показалось, что в кухне стало холоднее.

— Как видишь, он этого не сделал, и я до сих пор жив.

— У него доброе сердце. Я часто повторял, что это его слабое место, ахиллесова пята. Несмотря на всю свою жестокость, он готов убить ради друга. И в глубине души он до сих пор считает тебя таковым. Вы были так близки, Фуад. Ели за одним столом, развлекались, творили безумные вещи. Почему ты это сделал? Почему предал его? Я не могу этого понять. Он давал тебе все. Работу. Деньги. Уважение. Он за волосы поднял тебя из грязи. Всегда брал на себя ответственность, когда сделка разваливалась по твоей вине, и получал за это от Аднана, но разве ты когда-нибудь слышал от него упреки?