Место, роль и значение религий в современном мире

Этот очень глубокий и тонкий анализ Раскола раскрывает сущность никонианских реформ и, вместе с тем, сущность «староверов» или «старообрядчества». В целом Г. Флоровскому удается дать зримую картину сути происходивших в то время событий как в церковной сфере, так и в сфере государственной. Он верно показывает, что в деле Никона главное — это наступление Империи, и Никон был прав, когда он в своем «Разорении» обвинял царя Алексея и его правительство в покушении на церковную свободу и независимость, считая «Уложение» бесовским и антихристовым лжезаконом. Можно понять и оправдать резкость и «властолюбие» Никона, поскольку он защищал Церковь от наступления Империи. Он как будто предчувствовал, что через несколько десятилетий, при Петре I, имперская власть полностью подчинит себе Церковь и лишит ее всякой свободы и независимости. Не случайно Никон настаивал на том, что «Священство» выше «Царства» в то время как против Никона выступили не только греки, но и «азиатские выходцы и афонские прелазатаи», которые «защищали» Царство против Священства, а также и ревнители русской старины, «старообрядцы», для которых «Царствие» осуществлялось скорее в Царстве, чем в Церкви. Вот почему тема раскола не «старый обряд», но Царствие[312].

Очень важна идея о том, что сила раскола не в почве, но в воле, что раскол — не застой, а исступление, отрыв от соборности, исход из истории. Ведь Никон стремился как раз сохранить старину, опираясь на отцов церкви, на святоотеческое учение, на традицию православия, чтобы строить и совершенствовать церковное дело, «осовременить» его, сделать более строгим, более точным, более истинным. Возможно, могучее волевое начало и вызвало столь мощное социально-политическое неприятие и противодействие, оказавшиеся для Никона роковыми.

«Никон был Патриархом лишь 6 лет, регентствуя над государством при этом в течение 2,5 лет. Он не мог сделать все, то, что замышлял, но он указал на исторические задачи России по присоединению Малоруссии и Белоруссии, по выходу в Балтийское море, по защите православия в Ингрии и Карелии. В церковной жизни вывел Московскую Русь из позиции изоляционизма среди Православных Церквей и обрядовой реформой приблизил ее к другим Поместным Церквам, напомнил о единстве Церкви при поместном разделении, подготовил каноническое объединение Великороссии и Малороссии, оживил жизнь церкви, сделав доступным народу творения её отцов и объяснив ее чины, трудился над изменением нравов духовенства; старался преобразить государственную жизнь, одухотворяя ее высшими церковными целями, стремясь к осуществлению симфонии государства и Церкви не только в теоретическом аспекте, но чтобы Русь была святой в смысле вечного стремления к идеалу недостижимому — стяжанию образа Горнего мира… взгляды и убеждения Святейшего полностью согласованы с традиционным святоотеческим православным учением, притом в его каппадокийской традиции, и представляют довольно разработанную систему, правда изложенную фрагментарно; объединяя в одно целое церковно-канонические, социально-политические и государственные воззрения Патриарха Никона на необходимость проникновения государства церковными принципами, можно считать, что он выступал за модель теократического государственного устройства на принципах иерократии, по которой государство ставит себе как отдаленный идеал, никогда не достижимый, превращение в Церковь. Эта система противоположна как папоцезаристской, так и цезарепапистской, протестантской, растворяющей Церковь в государстве»[313].

Таким образом, Патриарх Никон внес огромный, существенный вклад как в развитии российской государственности, так и в развитии русской Православной Церкви; государственность он пытался осенить высшими нравственными принципами христианской религии и Православной Церкви, а учение Православной Церкви приблизить к решению и осмыслению государственных проблем, проблем народной жизни и общечеловеческой жизнедеятельности.