Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба

Трувориус (выглядывая из-за спины капитана): И можете быть совершенно уверены – принц будет счастлив, когда познакомится с этим шедевром!

Горацио: Жаль, он сейчас не видит вас… Вор, прячущийся за чужую спину. (Капитану). Мои искренние сочувствия, капитан. (Повернувшись, уходит).

Трувориус (вслед Горацио): Дешевый клоун! (Выходя из-за спины капитана, подозрительно). Что это ему вдруг взбрело в голову вам сочувствовать?

Капитан: Сам не приложу ума, ваше сиятельство.

Трувориус: Смотрите у меня. (Осматриваясь по сторонам). Мне доложили, что вы не следите надлежащим образом за чистотой. (Негромко). Благодарите Бога, что у меня сегодня хорошее настроение. (Достав из кармана монетку). Сыграем? (Подбросив монетку в воздух). Золотой.

Капитан (растерян): Я на посту, ваше сиятельство.

Трувориус (подбросив монету, многозначительно): Золотой.

Капитан: К тому же, ваше сиятельство, у меня при себе только фартинг.

Трувориус: Так не тяните время, ставьте его поскорее.

Капитан кладет фартинг на пол. Прищурившись, Трувориус швыряет золотой.

Ага… Я выиграл. Сделайте одолжение, подайте мне мой выигрыш.

Капитан поднимает с пола фартинг и золотой, протягивает их Трувориусу.

(Забирая деньги). И не забудьте передать вашему начальству, что я назначил вам сутки на гауптвахте, за то, что во время дежурства вы играете в азартные игры… Это недопустимо, друг мой. Если не противиться искушениям, то дьявол в два счета оседлает нас и погонит прямиком в пекло. (Идет к дверям, обернувшись). Нет. Трое суток. Трое. (Уходит, оставив капитана в глубокой задумчивости).

Действие третье

9.

Декорации четвертой картины – комната Горацио.

На стульях, постели и подоконнике сидят четверо или пятеро актеров; ближе всех к авансцене – Первый актер. Все они смотрят на Горацио, который сидит в кресле возле двери.

Долгая пауза.

Горацио: Ваша пауза что-то уж больно затянулась.

Первый актер: На то мы и актеры, ваша милость, чтобы соблюдать паузу, потому что если ее не соблюдать, то весь эффект пойдет псу под хвост. Вы нам рассказали нечто немыслимое, а значит, и пауза должна соответствовать рассказанному. (Театрально, схватившись руками за голову).

О, боги! Боги…

Боль терзает плоть.

Трепещет сердце, отступил Господь.

Блуждает взор, повержен долу слух.

В борьбе с собой изнемогает дух.

Горацио: Это неплохо.

Первый актер: Не правда ли? И все потому, что вовремя была соблюдена пауза. (Поднявшись со своего места, декламирует).

Сомнений горечь разрывает грудь.

В глазах темно. Куда направить путь?

Ночь на земле и ночь в душе моей,

Которая из них, скажи, темней?

Горацио: Мне кажется, достаточно.

Первый актер (садясь): Как пожелаете, милорд.

Горацио: Теперь скажите мне, наконец, что вы об этом думаете?

Первый актер: Мы?.. (Обернувшись к сидящим актерам). Ничего особенного. Такое случается и, надо сказать, довольно часто.

Горацио: Вот новость! То вы полчаса молчите, выпучив глаза от изумления, а теперь говорите так спокойно, как будто вам приходится видеть призраки каждую неделю.

Первый актер: Хоть вы, может быть, и не поверите, но иной раз гораздо чаще. Все зависит от пьесы, которую мы играем.

Горацио: А как же тогда ваша хваленая пауза?

Первый актер: Согласитесь, что она была очень и очень к месту.

Горацио: Теперь я, кажется, понял. У вас болезнь, свойственная всем профессионалам. Врач смотрит на всех людей, как на своих пациентов, а для портного мир – это только большая гардеробная… Ставлю фартинг, что вы сейчас приметесь уверять меня, что между театром и жизнью нет никакой разницы.

Первый актер: Во всяком случае, она не больше той, которая существует между жизнью и смертью, милорд. То есть, как вы справедливо заметили – никакой. (Декламирует).

Смерть пляшет на подмостках бытия,

А жизнь танцует на могильных плитах.

Одна и та же мягкая земля

Хранит живых и стережет убитых.

Смерть разыгрывает свою пьесу перед живыми, милорд, а живые – перед смертью, – так какая же разница?

Горацио: У этой новости есть только один недостаток: она вчерашняя.