Метаморфозы рассердились

— Закопай этот кинжал в землю у порога, а потом собирайся и беги. Когда всё начнётся, тебе здесь будет не место.

— Ты говорила, они придут за мной.

— Глупости, — отмахнулась Ынбёль, обрывая соцветия. — Ты для них невидим, а я вот легко обнаруживаемая. Они думают, что найдут нас обоих. Давай не будем их радовать.

— Я не… Я не хочу тебя бросать.

— Мило. Но сначала мне надо тебя спасти.

— Ты убьёшь их?

Ынбёль замерла. Что-то внутри в очередной раз перевернулось и раскололось — сколько же в ней ещё целых костей? Чёртовы метаморфозы все никак не успокаивались.

— Я сделаю то, из-за чего они будут невыносимо страдать. А теперь, пожалуйста, возьми мой свитер и беги. Хватит разговоров.

Ну вот и всё. Ынбёль получила то, что хотела. Каждый из них. Оставалось только выполнить свою часть сделки — каждому из них. Но перед этим было ещё одно важное дело.

Ынбёль зашла в ванную, прикрыв за собой дверь. Она слабо помнила, как ей здесь было спокойно — только здесь, только в этом помещении. Эмалированная поверхность ванны, местами сильно покоцанная старостью, напоминала ракушку, прочную, безопасную, которая бы смогла защитить её от всего на свете. Ынбёль уже не питала таких иллюзий, но, сев на холодное дно, на секунду ощутила облегчение. Вздохнула глубоко, а затем достала тетрадь и карандаш.

— Ты молчишь двадцать минут, — тихо сказал Эллиот. Ынбёль и не заметила, как пролетело время — записать нужно было многое. — Мне точно нельзя остаться?

— Я считала тебя умным, — фыркнула Ынбёль. — Кто вообще так привязывается к тому, кто тебя убил?

— Это не привязанность.

— А что?

— Не скажу, пока не вернёшь мне прежнюю Ынбёль.

Неизменно упрямый и взрослый, но предельно понимающий, что от него совсем ничего не зависело. Ни спасение, ни решительность, ни собственное убийство.

— А что не так с этой?

— Ей я не доверяю.

— Очень жаль, — пожала затёкшими плечами Ынбёль. — Моё желание спасти тебя искреннее.

— Но ты ведь меня не любишь?

— С чего ты это взял? — удивилась Ынбёль. — Я тебя воскресила и разрушила шесть жизней ради тебя.

Семь, вообще-то, но мама учила не жаловаться.

— Это была не ты.

— Ох… — Ынбёль вздохнула. — Хотела бы я, чтобы был способ донести правду до твоего человеческого сознания. Но у меня самой ушло несколько месяцев, чтобы понять… А приняла только сегодня.

— То есть ты меня любишь?

— Опять эта двумерность, — Ынбёль закатила глаза и, кряхтя, вылезла из ванны. Взяла полотенце, завернула в него тетрадь и спрятала под ванну. — Заболтал ты меня. На что надеешься — непонятно.

Ынбёль вышла из ванной, но уйти далеко не успела. Эллиот дёрнул её за запястье, останавливая, и обнял со спины. Так крепко, что внутри что-то треснуло. Ему понадобилось несколько дней, чтобы на такое пойти. Чтобы не побояться остановить и прикоснуться. Эллиот уткнулся в шею — в самую гущу чар, которые прятали сожжённую кожу. Он наверняка учуял огонь, но не отстранился. Лишь обнял сильнее.

— То, что ты делаешь — опасно?

— Разумеется, — улыбнулась Ынбёль, накрыв ладонью ладонь, что сейчас стискивала её толстовку. — Иначе бы это не сработало.

— Прошлая Ынбёль не призналась бы. Спасибо, — Эллиот тепло выдохнул в шею. По коже пошли мурашки. — Кто-то умрёт?

— Нет, — сказала Ынбёль. — Я этого не хочу.

Эш видел в её будущем ложь и величие, но как-то так получилось, что теперь всё её настоящее состояло из сплошной лжи, а вот величие было под вопросом. Пойди разбери, так ли Эш хорош или же совсем ничего в предсказаниях не смыслит.

Они стояли молча ещё какое-то время. Эллиот отпускать не собирался, а Ынбёль не могла найти в себе сил об этом попросить. Она столько сделала уже ради этих объятий и столько была готова ещё сотворить. Она хотела положить к ногам Эллиота весь мир, и сейчас привыкала к этому чувству. Прошлая Ынбёль хотела просто быть счастливой, новая… Новая хотела всего. Новая была готова идти по головам, чтобы добиться своих целей.

Как жаль, что эти метаморфозы не случились раньше.

— Я сейчас уйду, — сказал Эллиот. — Через минутку.

— Поздно, — вздохнула Ынбёль. — Они уже здесь.

Чёрное небо. Ведьмино небо — как сгоревший пирог без масла и волшебства. И как дом. Когда же оно по-настоящему пустит на порог?

Ковен пришёл вместе с чернотой.

— Эллиот внутри? — спросил Крис.

— И тебе доброе утро. Как вам этот огненный рассвет? — улыбнулась Ынбёль.

— Вау, уровень сучности вырос, — заметил Эш, придерживающий обгоревшего Джебедайя. — Кто-то принял духа?

— Брось, — отмахнулась Ынбёль. — Я приняла его в тот момент, когда вы решили убить моего парня.

— Мне кажется, она колдует, — тихо заметила Лекси. Обмануть ведьму иллюзий во всех поколениях было не так-то просто. — Она точно колдует против нас.

— Она не может, — ответил Крис. — А даже если и может — наколдует искорку. С нынешним дисбалансом никто не сотворит сильной магии.

— И тем не менее, — заметила Ынбёль, — у вас для меня подарок?

Все, как по команде, расступились. Крис свалил наземь свой большой мешок. Тот тут же порвался по центру, а из него высунулась тёмная как смоль рука. Следом показалась другая. Затем плечи и, наконец, голова.