Метаморфозы рассердились

Поднялся ветер, вытравив из глаз красноту. Белки вновь побелели. Ынбёль упиралась коленями в землю, смотрела на труп, исколотый лезвиями, страшно плакала и чувствовала насыщение. Ей было до сумасшедшего хорошо. Помимо кнута, обвязавшегося вокруг шеи, появился ещё и пряник. Вот какую замену всегда искала Лекси. Чужую кровь. Это было похоже на сироп, который мама давала в те редкие дни, когда вся боль Ынбёль состояла лишь из простуды. Похоже на амброзию и амриту в одной микстуре. На молочный пирог с таблетками, на дорогостоящее лечение. Это было… великолепно.

— Как чувствуешь себя?

— Круто, — честно ответила Ынбёль, не скрывая дрожь и ужас. — Стрёмно, но круто.

Крис, собирающий предметы для ритуалов и отбрасывающий их в могилу, вдруг смиренно улыбнулся.

— Настоящая ведьма, сколько бы ни косила под дуру.

— Я будто бессмертная, — удивлённо добавила Ынбёль. Зрачки были расширены.

Лекси вынырнула из необъятного капюшона и взволнованно на неё посмотрела.

— Нет. Помни, что — нет. Не бессмертная.

Тело жертвы так и лежало под луной. Ынбёль растерянно на него уставилась и решила дождаться того мига, когда оно мутирует под полнолунием, но ведьмы не позволили.

— Нельзя смотреть. Верховный разберётся, — пояснил Перси. — Могилы всегда копаются для ведьминых вещей, а не для жертв. Даже Джебедайя пока не знает, куда Крис прячет тела. Или кому отдаёт. Симпатичный мальчик.

— Я сказал его родителям, что еду на вечеринку к друзьям в лес. Ну, он сказал, — поделился Эр-Джей, кивая на труп. Вид у него был усталый, но довольный. Щёки горели розовым. — Думаю, там искать и начнут.

— Не забудь помыть амулет и убрать на место, — напомнил Эш. — И выпей отвар папоротника и чеснока. У тебя причёска его осталась.

— А по-моему ему так больше идёт, — фыркнул Перси.

— В городе пропадает подросток, а у Эр-Джея причёска один в один. Очень смешно получится, ага, — даже в темноте было понятно, что Эш закатил глаза.

— Лучше расскажи, что у нас на ужин, — попросила Лекси. — Из меня скоро цветы от голода полезут.

— Цветы? — удивился Эр-Джей.

— Проклятье Джебедайя, — вздохнула Лекси. — Я случайно добавила его волшебную петрушку в свой бульон. Теперь цвету, если долго не ем.

Ынбёль плелась за ними и смотрела в их спины. От неопределённых чувств мутило.

Глупо было отрицать произошедшее. Глупо было говорить себе, что сама она ни в чём не виновата. Глупо было думать, что так будет всего один раз.

Все ведьмы — убийцы. Ынбёль тоже ею стала, пускай рукой управлял другой.

Почему же тогда ей было так хорошо? Даже лучше, чем в ночь воскрешения. Лучше, чем тогда в доме, когда она сотворила свет.

Магическая сущность вступила в конфликт с человеческим сердцем. Материнская церковь вытравливала в ней милосердие и приучала к состраданию. Кто бы мог подумать, что это окажется полезным?

Она наконец поняла, почему никто не мог объяснить ей, как ощущается дух. Она знала, что чувство насыщения и удовольствия — не её. Но она несла их в себе с высоко поднятой головой и на трясущихся ногах. Она до белых костяшек сжимала кулаки, хотя хотелось раскинуть руки и полететь. По щекам всё ещё текли слёзы, смачивая сухие от не слезающей улыбки зубы.

Её не разрывало на две части. Её склеивало воедино. Совсем как яблоко вчера на ярмарке.

Горечь растворялась в блаженстве. Чувство вины присыпало счастье.

Но точно ли оно того стоит?..

Ынбёль казалось, что, позволяя себе радоваться, она гонит себя в темноту, к которой никогда не стремилась.

Магия была её светом. Её вторым шансом. Её счастливым будущим. Её силой. Её всем. Но сегодня она отняла все это у другого человека. Такого же школьника, какой была сама Ынбёль. Она тоже могла быть на месте этого парня, в конце концов.

Магия давала необъятную силу, но стоила ли эта сила того, чтобы убить собственную душу? Она ведь просто хотела быть здоровой и чтобы мать исчезла из её жизни. Всё это она уже получила. Больше у магии ей просить было нечего.

Жёлтая трава извечно будет ассоциироваться с кровопролитием. Ынбёль шагала по ней, как по лезвиям и цветам одновременно. Ведьмы кинулись вперёд, весело толкаясь и раскидывая руки в стороны — для объятий с луной. Они врезались в иллюзорную стену, что укрывала самую чёрную часть парка, и вышли наружу. Спокойные, сытые. Будто бы даже сдружившиеся. В них, вероятно, говорила связь прошлых ковенов. Лекси наткнулась на детей, со смехом вытянула ладонь, сияющую кольцами, и потребовала конфет. Ей вручили целую корзинку-полтергейста. Ынбёль опять затошнило.

Лекси спешно обернулся на неё. Их взгляды коротко встретились. Неприятное чувство, но Ынбёль решила его проигнорировать.