Метаморфозы рассердились

Ынбёль не могла встать ещё несколько часов, а потому у неё была масса времени, чтобы уничтожить себя раздумьями.

Она должна была узнать раньше. Должна была узнать…

А Эллиот должен умереть. Это не хотелось произносить даже в мыслях, не то что катать на языке, но это было правдой. Кто знает, как давно ведьмы поняли, что это будет он. Может, уже на момент знакомства… Нет.

Лекси бы так не поступила. Она бы не дала ей влюбиться в того, кого собиралась прикончить через пару месяцев. Да и садизм Перси имел другой оттенок, совсем не такой безумный. Получается, они не знали. Верховный? Вполне вероятно. Он ни разу не видел Эллиота и даже сейчас мог не знать, как он выглядит. Ему наверняка рассказали, что они с Ван гуляют, но и сомневаться было не нужно: Крису было кристально плевать на это обстоятельство. Он ясно дал понять всё о своих приоритетах. Возможно даже, что тот разговор на чердаке был не просто так.

Крис не даст ей спасти Эллиота. Джебедайя займёт его сторону. Эш, очевидно, тоже. Эр-Джей пойдёт за Крисом куда угодно. Перси и Лекси…

Думать о том, чью сторону они займут, не хотелось. Слишком больно.

А что будет, если Эллиота не убивать? Ритуалы имели очень большое значение. После них колдовалось так легко и свободно, что даже у Эр-Джея получалось хорошо. А под конец месяца способности всегда начинали будто барахлить. Эш чаще жаловался на головные боли и неточные предсказания. Джебедайя весь покрывался землёй, потому как одного дара не хватало для того, чтобы поддерживать его могучий сад — приходилось работать руками. Все становились раздражительными и дёргаными. Затем они кого-нибудь убивали и снова любили друг друга. Ритуалы были необходимы для баланса сил. Без них…

Без них не будет магии. Или, может, будет, но колдовство станет куда сложнее и опаснее.

Ковен без магии. Всё без ничего.

Мысль о том, чтобы лишиться магии, вызывала в Ынбёль жуткое чувство пустоты. Она уже давно вплелась в её сознание и тело. Каждая клеточка организма жила и питалась ею. Благодарно её пожирала, выплёвывая волшебные вещи. Даже сейчас, будучи полностью обездвиженной, она чувствовала её вокруг себя. Потерять это чувство? Звучало ужасно.

Но что тогда оставалось? Отказаться от Эллиота? Позволить ковену его убить? Самой убить его? Как это было с Кианом Эшби и Бао Мином?

Ынбёль представила чёрно-белую фотографию Эллиота на столбе у перекрёстка. Представила, как будет смотреть на него целый месяц, пока не появится новая распечатка о пропавшем, а потом ещё и ещё. Пугало не столько то, что на снимке приютится Эллиот, сколько то, что он должен будет стать одним из многих.

Самый особенный человек в жизни Ынбёль превратится в обычный расходный элемент. В мешок крови, который они всемером выпотрошат.

Стоило это представить, как по телу прошла морозная судорога. Желудок скрутило, а на глазах навернулись слёзы.

Она не хочет терять магию. Она боится потерять Эллиота.

Когда Ынбёль наконец смогла пошевелить конечностями, оказалось, что она не очень-то хочет это делать.

А зачем?

Она не представляла, как пойти сейчас к Эллиоту. Тот слал сообщения и звонил, но Ынбёль даже не притрагивалась к телефону — просто не могла. Что она ему скажет? Как на него смотреть, зная, что придётся воткнуть в его живот кинжал?

Говорить с ведьмами тоже не хотелось. Ближе них у неё никого не было, но именно из-за их близости она должна была смириться с тем, о чём даже думать было больно. С ней говорить тоже никто не спешил.

Поэтому Ынбёль пряталась. Она скручивалась в лавке ведьм, рассматривая верёвки с засушенными облаками из ягод, грибов, разнотравья, амулетов и костей. Молчала в пустой ванне. Ела подальше от всех глаз. Дрожала в одеяльном шалаше, слушая траурные надломы в своём дыхании. Плакала, кажется. Даже не пыталась отогнать ужас. Ведь тот, кто заставлял любить, вот-вот лишится сердца: его, возможно, вырежут и выкинут в реку, чтобы оно никому не досталось. Ни мистическим силам — духам хватит крови, — ни Ынбёль.

Ей старались помочь. Своеобразно, абсурдно по меркам человечества, беспорядочно, но в этом хаосе была своя система. Ынбёль ежедневно находила подношения в подушках. Сначала валила всё на Тирана, но быстро поняла, что у кота такого вкуса быть не может.

Среди даров были бусы, конфеты, бусы из конфет (явные пожертвования Лекси). Гербарии, фонарики, светящиеся в темноте браслеты, обёртки с неизвестным наполнением, ступка из сердолика. Кольца настроения, съедобные открытки и гирлянда.

Ведьмы пытались выкупить у неё Эллиота. Скрыть церемониальную кражу жизни за чем-то ярким и праздничным. Покрыть грядущую боль выгодными, как им казалось, подарками. Ынбёль знала их достаточно, чтобы понимать — они искренни. Это не шутка, не неумелая попытка задобрить — они и в самом деле не хотели убивать Эллиота. Они сожалели и были готовы скорбеть вместе с Ынбёль. Скорбеть — не помиловать. Скорбеть — не найти замену.