Метаморфозы рассердились

— Был бы у нас Колодец Памяти, — вздохнула она, вглядываясь в трещинки на кулоне с хрусталём. Старая штука. И совершенно бесполезная. Но Джебедайя говорил, что людям и магические вещи не всегда помогают. Зато отлично помогают те, в которые они верят. Поэтому внешний вид был важнее потусторонних свойств.

— Омут, — поправили её тут же.

Сердце развалилось, а в глазах собрались слёзы.

Ынбёль подняла взгляд и узнала в госте Эллиота.

— Гарри Поттер, — пояснил он. — Омут Памяти.

— В Гарри Поттере написан бред, — на автомате ответила Ынбёль. — Там всё не по-настоящему.

Эллиот посмотрел на неё своим долгим пронизывающим взглядом, каким смотрел каждый раз, когда не был уверен, говорит ли Ынбёль серьёзно.

На плечи Эллиота было накинуто пальто — выглядело настолько неудобно, насколько и безупречно. Волосы растрепались от ветра. В пальцах были зажаты аж три пластиковые коробки сахарной ваты. Они глухо стучали друг о друга.

— Ты не отвечаешь на сообщения, — спокойно сказал Эллиот, поставил сахарную вату на прилавок. — Подумал, что ты любишь такое.

— Я болела, — почти что не соврала. — Спасибо.

— Чем же?

— С… Сердце опухло. Так сильно, что давит на грудину, — для убедительности Ынбёль приложила руку к рёбрам.

— Какой ужасный подкат, — прокомментировал Эллиот и, наклонившись к столу, съел ложку супа. — Вкусно. Готовили с любовью.

Они помолчали. Эллиот ходил по лавке, рассматривая витрины. Ему бы мантию, превосходный дар и немного удачи — получилась бы ведьма, способная расшевелить кости вселенной. Эллиот остановился у скелета в чернильной шляпе и коснулся сигареты, которую воткнули в челюсть. Приоткрыл сундук, что держал в себе килограмм ритуальных свечей. Размял руки.

— Я думал, ты потеряла ко мне интерес. Но ты почти не моргаешь с тех пор, как я вошёл, — размышлял он. — Я в замешательстве.

Ынбёль знала, что надо ответить что-то более-менее правдоподобное. Эллиот хоть и выглядел отрешённым, но что-то в нём давало понять: он напряжён. И очень внимателен. Она соврëт — он заметит. И тогда не вернётся уже никогда.

— В поездке я познакомилась с парнем. Ему нравился девочка, и они были вместе, но никому не могли сказать, потому что первого парня все втаптывали в грязь, а девочку считали крутой. Мерзкое зрелище.

— Понимаю. А ты в этой истории крутая или та, кого втаптывают в грязь?

— Да кому тут меня топтать, — Ынбёль отмахнулась.

— Значит, за меня волнуешься?

— Не хочу, чтобы тебе было больно.

Ни слова лжи, ни слова правды. Высший магический пилотаж.

— Хм-м-м, — ответил Эллиот и съел ещё одну ложку супа. От него пахло орехами. — Я сначала хотел войти через главный вход, но меня почему-то укачало у стены. Она словно бы растягивалась и не подпускала меня к двери.

— Давление, наверное, — Ынбёль с трудом сдержала желание разоткровенничаться. — Прости, что я в последнее время разговариваю обычно. Ну, по-человечески.

Эллиот улыбнулся.

— Я никому не расскажу, что ты человек.

— Спасибо. И за вату ещё раз спасибо. Я правда болею и немножко брежу.

— Если устала воображать всякий бред, приходи завтра ко мне. Тогда мне точно не будет больно.

— Не уходи пока. Пожалуйста.

— Здесь много книг, — Эллиот потянулся к полке, начиная перебирать корешки. — Можем почитать вместе, раз ты хочешь помолчать.

— Я не…

— Я же вижу, — он легонько потëр щёку Ынбëль. — Всё нормально. У меня тоже такое бывает. Хочется помолчать рядом с кем-то. Я присяду?

Отказать не получилось. Быстро столкнув кипу бумаг, сцепленных цепочкой, Ынбëль продвинула стул к себе поближе и похлопала по спинке. Эллиот поблагодарил. Сел рядом. Коснулся руки Ынбëль и сжал локоть. Аккуратно. Поддерживающе. С ним Ынбëль будто оставалась на светлой стороне.

— Вижу какой-то любовный роман, — заметил он, подбирая с пола книгу.

— Сопливый, — сказала Ынбëль. — Лекси и Перси его сейчас читают, когда сидят в лавке. Он для парочек. Лекси, наверное, держит пистолет под лавкой, потому что я очень сомневаюсь, что Перси осознанно его читает.

— Тогда приступим, — Эллиот смело раскрыл книгу и положил её около супницы.

— Серьёзно?

— Ну, я же в тебя влюблён. Нам можно.

Сразив наповал и оставшись довольным, Эллиот качнулся ближе, подтянул свечу и беззаботно погрузился в чтение. Ынбëль забралась на стул с ногами и присоединилась. Роман ей не нравился, потому что она не видела букв. Она смотрела то на руку, что перелистывала книгу, то на родинки и родимые пятна, то на тонкий, немного кошачий профиль. Эллиот, безусловно, заметил её слежку. Сказал:

— Мы читаем эту страницу уже пять минут. Ничего?

— Ничего, — ответила Ынбëль.

Вокруг тикали часы. Десятки, сотни часов. Настольные и настенные, маленькие и большие, никому не нужные и ищущие хозяев с хозяйками. Но времени не было. Совсем. Ынбëль показалось, что она сидит на матрасе в безопасной комнате Эллиота и проживает жизнь, которая ей недоступна.

Лавка превратилась в крепость. Бумажные талисманы подрагивали, словно на них без конца дышали. Лучи, точно деревянные, жгуче поскрипывали в воздухе. На окне в унисон мурчали Тиран и Вëльва. Было так хорошо, что хотелось плакать.