Метаморфозы рассердились

– Для новеньких, – новенькая была всего одна, но Ынбёль оценила заботу, – если я что-то говорю сделать – это не обсуждается. Если я говорю чего-то не делать – даже не думайте об обратном.

О, это Ынбёль можно было даже не пояснять, она уловила намёк ещё на первой встрече.

– Мы с Джебом всё подготовим. С вас всех – всех отвлечь. Помогите Лекси.

– Когда в городе пропадает живность, винят всегда самых странных, – шёпотом пояснила Лекси в ухо Ынбёль. – Так вышло, что самыми странными считают нас.

И правда, подумала Ынбёль. Как же так могло получиться?

– Мы собираемся что-то украсть? – догадалась она.

– И принести в жертву. Завтра полнолуние.

– Что-то… Живое? – уточнила Ынбёль.

– Духи не любят авокадо, Ынбёль. Им нужно мясо с кровью.

– И ты бы это всё знала, если бы больше занималась, – Эш закатил глаза.

– То есть сегодня пускаем пыль в глаза, а завтра в парк? – впервые подал голос Перси. Вот уж кого ничего из этого разговора не смущало.

– А там разве не опасно? Может, лучше здесь…

Ынбёль, конечно, не слишком прельщала мысль о том, что завтра какому-то животному, а может и не одному, придётся умереть. В фильмах, которые она смотрела тайком от матери, все эти ведьминские обряды всегда вызывали у неё дрожь. Но спорить в этой ситуации было явно неуместно, поэтому она предпочла занять заинтересованную позицию.

– Место каждого ритуала определено заранее. Прародителей ради, я буду с тобой заниматься. Твоё незнание бесит меня куда больше тебя самой, – проворчал Эш.

Ынбёль бы обняла его, но бесстрашная Лекси сделала это раньше.

– И в этот раз это парк, – подытожил Крис. – Собирайтесь. Не хочу видеть никого из вас до ночи. И держитесь подальше от парка.

– На нас будет центральная площадь, – вскочила Лекси. – Завтра я пущу иллюзии по всем главным улицам. А сегодня наемся сладкого, пополню силы!

– Я займусь школой, – Эр-Джею, судя по интонации, эта идея не очень нравилась, но он знал, что другого ему не предложат.

– Эш, на тебе магазин.

– Вот это сюрприз, – хмыкнул тот.

Все поднялись и разошлись, побросав чашки и столовые приборы. Эш в последний момент схватил Ынбёль за рукав, явно выходя за пределы своего раздражения, и утянул в темноту. Было страшно, но не так страшно, как в одиночестве.

– Крис сказал, у тебя было кровоизлияние в мозг, – допытывался он. – Болела?

– Гемофилией.

– Дрянь. А мать что?

– Жива, – сухо ответила Ынбёль.

– Моя, к сожалению, тоже. Сам не знаю, почему в итоге попросил её не убивать. Сентиментальность мне обычно не свойственна.

О, это Ынбёль тоже успела заметить.

– Когда я родился, то был бордового цвета, – поделился Эш. Сложно было отгадать причину его откровений. – Аллергия. Долго не могли понять, на что. Оказалось – на всё. Сладкое, алое, цитрусовое. Пыль, химия, солнечный свет. Вечно ходил опухший, красный и весь в корочках. Мать считала меня уродом. И била.

В общине, к которой принадлежала мать Ынбёль, бить детей считалось нормальной практикой. Даже благородной, ведь дьявол не станет подписывать контракт с ребёнком, чьё тело разгромлено. Но в случае с Ынбёль мать действовала иначе – вечные, вечные молитвы, которые Ынбёль надеялась скоро забыть, но пока вспоминала как по часам. Ынбёль не сомневалась в любви мамы, просто считала, что лучше бы она её и не любила вовсе – как сейчас. У Эша ситуация была явно иная.

– Я так и умер. От пыльцы, что ли. Это было прошлой весной. Меня Джеб нашёл. Забавно, правда?

– Крис… То есть Верховный… Сказал, что для тебя это всё – как второй шанс.

– Я знал, что умру. И не хотел этого. Как ты и как Лекси. Так что да – это самый настоящий второй шанс, который я не отдам. А теперь замолчи и садись сюда.

Ынбёль на миг подумала, что ковен – это кучка детей, которые просто умерли.

Эш первым опустился на пол и начал доставать зеркала. У него их было много: одно он носил на шее как кулон, несколько были раскиданы по карманам. В рюкзаке, который всегда был при нём, тоже оказался мешочек с зеркалами в рубиновых рамках.

– Протри, – велел он, придирчиво осмотрев то, что достал из кармана куртки.

О магии Ынбёль успела узнать вот что: она была чертовски сложной штукой. Для одних заклинаний требовалось особое положение рук (чаще – пальцев), для других – ещё и слова. Иногда нужны были символы на руках: Лекси рисовала их фиолетовой подводкой или блестящими ручками, Перси предпочитал уголь, остальные использовали маркеры. Ынбёль не нравилось оттирать от кожи чернила, поэтому она пообещала себе купить цветные мелки.

Иногда символы надо было рисовать на полу, стене или зеркале. Иногда надо было растереть траву, зажечь благовония или пустить себе кровь. Последних заклинаний Ынбёль в действии пока не видела: магия крови была сильнее и опаснее прочих.

Иногда надо было сидеть неподвижно, иногда крутиться вокруг себя или заклинаемого объекта. В простых заклинаниях, как и говорила Лекси, было больше условностей, зато они были безопасными. Чем сложнее было заклинание, тем больше было допущений, но и риск от неправильного использования был выше.