Метаморфозы (СИ)

Он набросился на того и стал его распекать:

- Так-то вы обращаетесь с нашими друзьями, да и со всеми приезжими! Продаёте паршивую рыбу по такой цене! До того этот город, цвет фессалийской области, доведёте, что он опустеет! Но даром вам это не пройдёт! Узнаешь ты, как поступают с мошенниками! 

И, высыпав из корзинки рыбу на землю, велел своему помощнику встать на неё и растоптать. Удовольствовавшись такой строгостью, Пифий разрешает мне уйти и говорит:

- Мне кажется, Луций, для старикашки достаточное наказание такой позор!

Изумлённый и ошеломлённый этим происшествием, я направляюсь к баням, лишившись благодаря выдумке моего товарища и денег, и ужина. Вымывшись, я возвращаюсь в дом Милона и прохожу в свою комнату.

 Тут Фотида, служанка, говорит:

- Тебя зовёт хозяин.

Зная уже умеренность Милона, я извиняюсь, что, мол, усталость скорее сна, чем пищи, требует. Получив такой ответ, он является и, обняв меня, увлекает. Я то отговариваюсь, то упираюсь.

- Без тебя не выйду. - И клятвой подтвердил эти слова.

Я повинуюсь его упрямству, и он ведёт меня к своему диванчику и, усадив, начинает:

- Ну, как поживает Демея? Что - его жена, что - дети, домочадцы?

Рассказываю обо всех. Расспрашивает о целях моего путешествия. Всё ему сообщаю. Тогда он разузнает о моём родном городе, о его знатных гражданах, а под конец даже о нашем правителе, пока не заметил, что я утомился и засыпаю посреди фразы, бормоча что-то невнятное, и не отпустил меня в спальню. Так избавился я от старика, отягчённый сном, поужинав баснями. И, вернувшись в комнату, я предался покою.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Как только ночь рассеялась, и солнце привело день, расстался я со сном и с постелью. И я человек беспокойный и жадный до всего редкостного и чудесного. А теперь при мысли, что я нахожусь в сердце Фессалии, прославленной как родина магического искусства, держа в памяти, что история, рассказанная Аристоменом, начинается с упоминания об этом городе, я оглядывал всё вокруг, возбуждённый желанием, смешанным с нетерпением. Вид любой вещи в городе вызывал у меня подозрения, и не было ни одной, которую я считал бы за то, что она есть. Всё мне казалось обращённым в другой вид нашёптываньями. Так что и камни, по которым я ступал, представлялись мне окаменевшими людьми. И птицы, которым внимал, - тоже людьми, но оперёнными. Деревья вокруг городских стен - подобными же людьми, но покрытыми листьями. И ключевая вода текла, казалось, из человеческих тел. Я уже ждал, что статуи и картины начнут ходить, стены говорить, скот прорицать и с неба, с дневного светила, раздастся предсказание.

Так всё я обозреваю, поражённый, и только что чувств не лишаюсь от любопытства, но не вижу признака осуществления моих ожиданий. Я брожу от двери к двери и прихожу на рынок. Тут, ускорив шаг, догоняю женщину, окружённую слугами. Золото, которым были оправлены её драгоценности и заткана одежда, выдавало матрону. Бок о бок с ней шёл старик, обременённый годами, который, как только увидел меня, воскликнул:

- Это - Луций! - поцеловал меня и зашептал что-то на ухо матроне. - Что же, - говорит он мне, - ты не подойдёшь и не поздороваешься со своей родственницей?

- Я не смею здороваться с женщинами, которых не знаю. 

И, покраснев, опустил голову и отступил. Но та, остановив на мне взор, начала:

- Вот она, скромность Сильвии, его матери, да и во всём его облике с ней сходство: соразмерный рост, стройность без худобы, румянец не слишком яркий, светлые, вьющиеся волосы, глаза голубые, но зоркие и блестящие - как у орла, лицо - цветник юности, чарующая и свободная поступь!

- Я, Луций, - продолжила она, - воспитала тебя вот этими руками. Я не только родственница, я - молочная сестра твоей матери. Обе мы - из рода Плутарха, одна у нас была кормилица, и выросли мы вместе. Разница между нами лишь в положении: она вышла замуж за знатного человека, я - за скромного. Я - та Биррена, имя которой, частенько повторяемое твоими воспитателями, наверное, ты запомнил. Считай мой дом своим.

Я, перестав краснеть, сказал:

- Не годится, тётушка, отказываться от гостеприимства Милона без повода. Но я буду посещать тебя так часто, как позволят дела. В другой раз, сколько бы сюда ни приезжал, кроме тебя, ни у кого не остановлюсь. 

Обмениваясь речами, через несколько шагов мы оказались у дома Биррены.