Метаморфозы (СИ)

В атриуме, в каждом из четырёх его углов, поднималось по колонне, украшенной изображением Богини с пальмовой ветвью. Распустив крылья, Богини оставались неподвижны. Чудилось, что, едва касаясь стопой шара, Они лишь на мгновение застыли на нём и готовы уже подняться в воздух. Середину комнаты занимала Диана из паросского камня превосходной работы, с развевающимися одеждами, в движении навстречу входящим, внушая почтение Своим величием. С обеих сторон Её сопровождают собаки, тоже из камня. Глаза грозят, уши насторожены, ноздри раздуты, зубы оскалены. Если где-нибудь поблизости раздастся лай, подумаешь, что он из каменных глоток исходит. Мастерство скульптора выразилось больше всего в том, что передние лапы у собаки взметнулись в воздух вместе с высоко поднятой грудью и будто бегут, а задние опираются на землю. За спиной Богини высилась скала в виде грота, украшенная мхом, травой, листьями, ветками, тут - виноградом, там - растущим по камням кустарником. Тень, которую бросает статуя внутрь грота, рассеивается от блеска мрамора. По краю скалы яблоки и виноград висели, превосходно сделанные, в изображении которых искусство соперничало с Природой. Подумаешь, их можно будет сорвать для пищи, когда ожелтит их осень в пору сбора винограда. Если наклонишься к ручейку, который, выбегая из-под ног Богини, журчал, поверишь, что этим гроздьям придана и живость движения, будто они свисают с лозы. Среди ветвей - Актеон, высеченный из камня: наполовину уже превращённый в оленя, он смотрит на Богиню, подстерегая, когда Диана начнёт купаться, и его отражение видно и в мраморе грота, и в бассейне.

 Пока я, не отрываясь, гляжу на это, получая наслаждение, Биррена говорит:

- Всё, что видишь, - твоё. - Она высылает всех, желая поговорить со мной наедине. Когда все ушли, она начинает:

- Эта Богиня - порука, Луций, тому, как я тревожусь и боюсь за тебя и как хочу, словно родного сына, избавить тебя от опасности. Берегись чар Памфилы, жены Милона. Первой ведьмой считается она и мастерицей заклинать души умерших. Нашепчет на палочку, на камешек, на какой другой пустяк - и весь звёздный свод в Тартар низринет и мир погрузит в хаос. Как только увидит юношу красивой наружности, пленяется его прелестью и приковывается к нему душой и взором. Обольщает его, овладевает его сердцем, связывает узами любви. Если же кто воспротивится и пренебрежёт ей, обращает в камень, в скотину, в любого зверя или же уничтожает. Вот почему я трепещу от страха за тебя и советую тебе остерегаться. Она томится похотью, а ты по возрасту и красоте ей подходишь. 

Так Биррена со мной беседовала.

А я, полный любопытства, лишь услышал слова "магическое искусство", как всей душой стал стремиться отдать себя ей под начало, готовый броситься в бездну. Я вырываюсь из рук Биррены и, сказав:

- Прости! - лечу к дому Милона.

Ускоряя шаги:

- Действуй, Луций, - говорю себе, - не зевай и держись! Вот тебе случай, теперь можешь насытиться чудесными сказками! Отбрось страхи, смело и берись за дело, но от объятий твоей хозяйки воздержись и считай священным ложе Милона! Однако надо постараться насчёт служанки Фотиды. Она ведь и лицом - привлекательна, и нравом - резва, и на язык - остра. Вчера вечером, когда ты падал от сна, как она проводила тебя в спальню, уложила на постель, укрыла, поцеловала тебя в лоб и, своим видом показав, с какой неохотой уходит, удалилась, оборачиваясь и оглядываясь! Что же, будь что будет, попытаю счастья с Фотидой!

 Так рассуждая, я достиг дверей Милона, голосуя за своё предложение. Но не нахожу дома ни Милона, ни его жены, только Фотиду. Она готовила хозяевам колбасу, набивая её мелко накрошенной начинкой, и мясо кусочками. Даже издали я слышу носом запах этого кушанья. Она, одетая в полотняную тунику, под груди красным поясом опоясанная, размешивала стряпню в горшке, круговое движение сопровождая вздрагиваниями. Всем членам передавалось плавное движение, бёдра трепетали, спина сотрясалась и волновалась. Поражённый этим зрелищем, я остолбенел и стою, удивляясь. Восстали и мои члены, пребывавшие прежде в покое. Наконец обращаюсь к ней:

- Как прекрасно, как мило, Фотида, трясёшь ты этой кастрюлькой и ягодицами! Какой медвяный соус готовишь! Счастлив и трижды блажен, кому ты позволишь хоть пальцем прикоснуться к нему?

Тогда девушка сказала:

- Уходи, бедняжка, подальше от моего огня! Ведь если моя искра тебя зажжёт, сгоришь дотла. Тогда, кроме меня, никто твоего огня не угасит, я ведь не только кастрюли, но и ложе трясти умею!