Метаморфозы (СИ)

Молодой человек тоже оставался в живых не дольше и, сопровождаемый плачем жены, умирает в мученьях. После его похорон, выждав несколько дней, необходимых для исполнения заупокойных обрядов, явилась жена лекаря и стала требовать платы за двойное убийство. Женщина осталась верной себе, попирая законы честности и сохраняя её видимость. Она ответила ласково, дала обещания, уверяет, что выплатит условленную сумму, но добавила, что ей хотелось бы получить ещё немножко этого питья, чтобы завершить начатое дело. Жена лекаря, запутавшись в сетях коварства, согласилась и, желая угодить женщине, отправилась домой и вручила ей всю шкатулочку с ядом. Она же, получив такое средство для совершения злодеяний, далеко простёрла свои руки.

От недавно убитого ей мужа у неё была дочка. Трудно ей было переносить, что, по законам, часть состояния отца переходит к младенцу, и, позарившись на всё наследство, она решила посягнуть и на жизнь дочери. Будучи осведомлена, что после смерти детей им наследуют и матери, эта родительница устраивает завтрак, на который пригласила жену лекаря, и её вместе с собственной дочкой погубила отравой. С малюткой, у которой и дыхание было слабее, и внутренности нежные и не окрепшие, яд справлился быстро, но жена лекаря, как только почувствовала, что ужасный напиток расходится по лёгким, поднимая в них бурю, догадалась, в чём - дело. Когда же, чуть позже, затруднённое дыхание подтвердило её подозрение, она направилась к дому наместника и с криком, взывая к нему о защите, окружённая толпой, обещала раскрыть преступления и добилась того, что перед ней открылись и двери дома, и слух наместника. Она сначала уже успела рассказать обо всех жестокостях женщины, как в глазах у неё потемнело, губы сомкнулись, издали скрежет зубы, и она рухнула к ногам наместника. Этот муж, человек бывалый, не мог допустить проволочки в наказании столь многочисленных злодеяний этой ехидны. Схватив прислужниц этой женщины, он пытками вырвал у них признание, и её приговорили к растерзанию зверями - не потому, чтобы это представлялось достаточным наказанием, а потому, что другой, более достойной её проступков, кары он не в силах был выдумать.

Будучи обречён публично сочетаться браком с подобной женщиной, я с тревогой ожидал начала празднества, не раз испытывая желание лучше покончить с собой, чем запятнать себя прикосновением к такой преступнице и быть выставленным на позор перед всем народом. Но, лишённый рук, лишённый пальцев, культяпками своих копыт я не мог обнажить меч. В пучине бедствий ещё светила мне надежда, что весна, которая теперь начинается, всё, разукрашивая бутонами цветов, одевает уже луга, и скоро, прорвав свою покрытую шипами кору, источая благовонное дыхание, покажутся розы, которые обратят меня в прежнего Луция.

Вот и наступил день, назначенный для открытия игр. Меня ведут под рукоплескания толпы, следовавшей за нами, до цирка. В ожидании, пока кончится первый номер программы, заключавшийся в хоровой пляске, меня поставили у ограды, и я щипал травку, росшую перед входом, то и дело бросая взоры в открытую дверь и наслаждаясь зрелищем.

Юноши и девушки, блистая первым цветом молодости, прекрасные по внешности, в нарядных костюмах, с красивыми жестами двигались взад и вперёд, исполняя греческий пиррический танец. То хороводами они сплетались в круг, то сходились извилистой лентой, то квадратом соединялись, то группами рассыпались. Но раздался звук трубы и положил конец этим сочетаниям сближений и расхождений. Опустился занавес, были сложены ширмы, и сцена открывается перед глазами зрителей.

На сцене была сооружена деревянная гора. Она была усажена деревьями. Источник, устроенный на вершине руками строителей, ручьями стекал по склонам, несколько козочек щипали травку, и юноша, одетый на фригийский манер в красивую тунику и азиатский плащ, который складками ниспадал по его плечам, с золотой тиарой на голове изображал пастуха, присматривающего за стадом. Вот показался отрок, на котором, кроме хламиды эфебов на левом плече, другой одежды нет, золотистые волосы - всем на загляденье, и сквозь кудри пробивается у него пара золотых крылышек. Кадуцей указывает на то, что это - Меркурий. Он приблизился, танцуя, протянул тому, кто изображает Париса, позолочённое яблоко, которое держал в правой руке, знаками передал волю Юпитера и, повернувшись, исчез. Затем появилась девушка благородной внешности, подобная богине Юноне: её голову окружала светлая диадема, и она держала скипетр. Вошла и другая, которую можно принять за Минерву: на голове - блестящий шлем, обвитый оливковым венком. Она несла щит и потрясала копьём - как та богиня в бою.