Метель

Ногу, вытаскивая, я ему, конечно, сместил. Когда я наконец уложил его на снег, из глаз взрослого, двадцатилетнего парня, натурально ручьём текли слезы. Впрочем, он не плакал, и не впал в истерику. Такое ощущение, что они текли как-то непроизвольно, в то время, как Серёга, стиснув зубы, молча и сосредоточенно дышал, глядя куда-то перед собой.

– Серый, ты как? – задал я абсолютно идиотский вопрос, присаживаясь рядом.

– Хуёво, Сань, – Серёга ответил вполне серьёзно, не став язвить по поводу тупых вопросов – не та ситуация, – Что там?

– Да вот, как раз таки хуёво.

Другого слова просто в голову не лезло. Правая нога Серёги в колене болталась, будто из неё выбили сустав. При малейшем движении она изменяла положение, как если бы крепилась на одних мышцах.

– Тебе нужно шину наложить. Бинт у нас есть. Есть анальгин, есть твой коньяк. Сейчас соорудим тебе лубок, и будем думать, что делать дальше…

– Сань… ты же понимаешь, что я не дойду? – как-то очень мрачно и безысходно спросил Серёга, так что от этого вопроса я похолодел во второй раз.

– От нас до станции меньше двух дней пути. Сделаем тебе сани из еловых лап, буду тебя тащить, каждые несколько часов – привал, костёр, чтобы согреться. Дойдём до станции, там поезд, в поезде уже в обяз окажут помощь. А там до ближайшего города и в травму. Пару дней потерпеть, и всё… Палата, гипс, сестричка. Да и я с тобой останусь, пока тебя нельзя будет в Москву забрать.

Я старался говорить как можно более бодро, чтобы у друга не осталось и тени сомнения в том, что всё будет так. Двое в панике, в зимнем лесу – это можно было бы сразу застрелиться. Впрочем, ружья у нас не было, так что выход оставался только один – добраться до поезда.

– Спасибо, – Серёга кивнул, по прежнему мрачно, постаравшись выдавить из себя улыбку.

Я же, не став терять лишних секунд, поспешил обыскать место вокруг нас, чтобы раздобыть пару подходящих палок.

Немного погодя лубок уже был готов. Попутно я скормил Серёге две таблетки анальгина, и влил в него изрядную порцию коньяка. Помогало это слабо, но хоть так. Другого ничего у нас всё равно с собой не было.

Соорудив из широких еловых ветвей, связанных верёвкой, подобие санок, я осторожно уложил на них друга. Не смотря на боль, он к этому времени немного приободрился. То ли мой план, то ли коньяк, помогли ему справится с нахлынувшей паникой, но он даже пытался улыбаться, и помогал мне руками его перетаскивать. Конечно, наложенная на ногу тугая шина, значительно улучшила его состояние. Колено больше не гнулось под непонятными углами, ступня не сдвигалась от малейшего движения, так что, в таком положении вполне можно было двигаться. Ну, мне можно было двигаться. Серёге же только осталось лежать на импровизированных санях.

«Выход двести пять», – напомнил я себе, ориентируясь по компасу. Опыта в этом деле у меня было значительно меньше, но, так как движение по азимуту мы изучали ещё в школе на уроках ОБЖ, я не сомневался, что справлюсь. Настраиваешь компас, выбираешь ориентир и вперёд. Достиг точки – сверяешь направление, выбираешь новый ориентир, и идёшь дальше. Конечно, всегда есть вероятность определённого промаха, но учитывая, что нашей конечной точной была железнодорожная линия, чтобы промахнуться мимо неё, нужно было очень постараться.

Скоро мы поняли, что главным нашим врагом будет не опасность сбиться с пути, а холод. Мне-то он был нипочём, пока я вёз Серёгу, пот с меня лил в три ручья, а вот он – замерзал. Мороз стоял, пожалуй, градусов тридцать, если не больше. Сидеть без движения на «санях» по такой погоде – простейший путь к переохлаждению. Мы пытались отогревать его коньяком, но оказалось, что его запасов у нас было ничтожно мало. Одно дело – пить по глотку на привале, другое – пытаться им греться. При том, что Серёга старался им не только согреться, но и хоть немного заглушить боль. Так что через несколько часов первая бутылка уже была прикончена.

– Всё, баста. Привал, – выдохнул я, роняя верёвку, за которую тянул сани.

Друг не спорил. Только смотрел на меня с какой-то грустной беспомощностью, покуда я натаскивал ветки для костра.

– Ну что ты, а? – не выдержал я, бросив на снег очередную охапку хвороста, – Да я те говорю, месяца не пройдёт, ты уже танцевать будешь! Шея цела, хребет цел, а нога… Ну мало людей ноги ломали?

Серёга молчал. Возможно моя бравада выглядела слишком наиграна, но что я мог сделать? Смотреть на то, как он наблюдает за мной, прикованный к месту, даже не в состоянии переместиться самостоятельно, было тяжело. А уж насколько ему было тяжело сидеть на этих ветках, понимая, что все теперь зависит только от того, смогу ли я дотащить его до станции, этого я и представить не могу.

Разведя костёр, я наскоро натянул палатку в виде тента, чтобы она хоть как-то аккумулировала тепло. Натыкал на палки остатки колбасы, подвесил котелок со снегом.

Заварили чай. Серёга пил, продолжая молчать. Взгляд его был затуманен то ли коньяком, то ли болью. Ел неохотно, но много курил. Выждав час и отогревшись, мы пустились в дальнейший путь.