Метка смерти

– Врачи в клинике Констанца обработали порезы на лице. Две раны пришлось зашить, остальное – ссадины и синяки. – У Снейдера заходили желваки.

– А касательное ранение?

– Не зашивали, только перевязали. К счастью, крупные артерии не задеты.

Он немного преуменьшил, но Сабина не стала выяснять подробности. Она снова подумала о том, что киллер пощадил их всех, кроме Ромбуш. Но что-то здесь все равно было странным.

– Почему он не застрелил Ромбуш через вентиляционную решетку? Зачем он спрыгнул в кабину?

Снейдер немного подумал.

– Я тоже задавался этим вопросом.

Она взглянула на Хоровитца.

– Он хотел поговорить с вами?

Снейдер помотал головой:

– Нет, дело не в том. Ему нужно было в подземный гараж к своему мотоциклу – а мы перекрыли лестницу. Этот путь был его единственным шансом.

– И все равно он улизнул от всех нас, – констатировал Хоровитц.

Снейдер кивнул:

– Он точно знал, что делает. Проехал на мотоцикле пару сотен метров, спрятал его под брезентом и, вероятно, на моторной лодке скрылся по озеру в стороне Швейцарии. – Он указал вниз на берег. – Чуть дальше на берегу Рейнштайга[29]полиция нашла краденую лодку. Оттуда около двух километров через старый город до соседнего швейцарского городка Кройцлинген.

Проклятье!

Сабина знала, что между обоими практически сросшимися городами не было пограничного контроля. Даже велосипедисты могли спокойно покидать территорию ЕС.

– Как он сумел пройти через все перекрытые улицы? – спросила она.

– Он знает систему, к тому же изнутри. – На лице Снейдера не отразилось никаких эмоций.

– Вы имеете в виду, он один из нас?

Хоровитц кивнул:

– Это был не простой тип. Думаю, из военных или спецслужб.

– Тогда, возможно, это ему принадлежала идея с бамбуковыми ростками, – добавил Кржистоф.

Снейдер сунул себе в рот сигарету и затянулся.

– Я не могу избавиться от ощущения, что откуда-то его знаю… и его голос показался мне таким знакомым.

Описание примет и фоторобот мужчины, составленные по показаниям Снейдера, Сабины и Хоровитца, были давно разосланы. Международный розыск шел уже час.

Снейдер затянулся косячком и прищюрился на заходящее солнце, которое подсвечивало воду перед ними изнутри.

– Эти глаза. Я его знаю…

– Он замазал себе родимое пятно под глазом, – напомнила ему Сабина.

– Такое же, как у Грит Майбах? – пробормотал он. – Думаете, он ее брат?

Сабина кивнула.

– Брат-близнец, – уточнила она. – Я долго об этом думала, и, на мой взгляд, существует только такое объяснение.

Снейдер кивнул:

– Тогда наша монахиня родила близнецов. – Он сказал в свой микрофон: – Крюгер? Мы начинаем поиск.

«Разыскная операция БКА?» – раздался голос Марка в наушнике Сабины.

– Не разыскная операция, а просто внутренний поисковый запрос через международные базы данных, – уточнил Снейдер. – Ищем бывшего полицейского, солдата или агента с родимым пятном на лице. Вырос без родителей. Предположительно, в детском доме.

«Возраст?»

– Тридцать семь лет, – с точностью ответил Снейдер. – Если Грит Майбах и наш киллер действительно близнецы, то у него такая же дата рождения. Девятое мая. – Он повернулся к Сабине. – Будет просто смешно, если мы не идентифицируем его в короткое время.

Девять месяцев назад

Через неделю после их первой встречи в монастыре Томас и Грит снова увидели монахиню. Магдалену Энгельман. Так ее звали, но в мыслях Томас, как и прежде, именовал ее только монахиней. В отличие от сестры он не мог называть ее матерью. Потому что настоящей матерью она никогда не была – ни тогда, ни сейчас. Для него эта монахиня была по-прежнему чужой женщиной. Хотя она родила его и Грит и спасла от пожара – все равно бросила их! Грит не хотела это понимать. Сколько бы он с ней ни спорил.

Помимо этого, у Томаса было еще много вопросов к монахине. Поэтому он явился на встречу в Браунау; в кофейне на пешеходной улице чудесного средневекового городка, где мир, казалось, был еще в порядке. У монахини было только полчаса до возвращения в монастырь, но Томасу этого казалось достаточно.

Послеобеденное солнце теплого бабьего лета светило в немытые стекла кафе. Несмотря на хорошую погоду, они сидели не на улице, а внутри, в нише для курения. Там они могли спокойно поговорить, в то время как мимо их окна туда и обратно сновали люди.

– Я до сих пор не могу осознать, что сделали с тобой и со всеми другими женщинами, – прошептала Грит. – И с детьми всех этих женщин. – Следующую фразу она произнесла еще тише: – А другие монахини вообще знают, что мы выжили?

Магдалена Энгельман помотала головой.

– Все думали, что вы погибли при пожаре и похоронены под руинами. Так как настоятельница боялась, что ваши тела обнаружат, парник не отремонтирован до сегодняшнего дня.

Томас помешал длинной кофейной ложкой свой глясе.

– А почему ты нас отдала? – спросил он, проигнорировав предостерегающий взгляд Грит.

Монахиня сохраняла спокойствие.