Метод римской комнаты

– Видите ли, Алина Андреевна… – Облаухов вдруг решил примерить на себя образ мудрого, многое повидавшего на своем веку стража порядка. – Такой вид преступления, как «подозрительное молчание», отсутствует в «Уложении о наказаниях», – он постучал пальцем по книжке, лежавшей на столе. – Правда, сейчас идет подготовка реформы уголовного законодательства, но рассчитывать, что такая статья там появится, я бы не стал.

Алина встала, продолжая дарить Облаухова самым светлым, почти восторженным взором.

– Такой толстый – и такой глупый, – сказала она и вышла, столкнувшись на выходе с Жарковым.

Константин Эдуардович некоторое время продолжал сидеть словно окаменевший. Заметив столь необычное состояние коллеги, Жарков поинтересовался, кивнув в сторону выхода:

– Это кто такая была?

– Алина Андреевна Бессонова, – пришел в себя Облаухов. – Пришла пожаловаться о жертвоприношениях.

– Бессонова?

Жарков бросил взгляд на стакан.

– Это она пила?

Облаухов кивнул. Жарков обхватил стакан извлеченным из штанины платком и прошел в прозекторскую.

– Африканов тоже не может, – раздался голос вошедшего в приемный зал Свинцова.

– Чего не может? – насторожился Облаухов.

– Кобылу на хранение принять. Придется тебе потесниться, – наставительно молвил околоточный, едва сдерживая улыбку.

– У меня условия не позволяют, – чуть не с ужасом выдохнул Облаухов. – Я в четвертом этаже обитаю.

– Ну, балкон-то у тебя есть? – продолжал глумиться Свинцов.

Жарков вошел в прозекторскую, где его поджидал городовой Пампушко.

– C добрым утречком, Петр Палыч! – встал он навстречу криминалисту и развернулся к секционному столу. – Принимай покойничка! Плавал без присмотру.

На столе лежал труп штабс-капитана, опутанный водорослями и тиной. Жарков отставил принесенный стакан и подошел к столу.

– Откуда выловили? – спросил он.

– Из Мойки. Прачки углядели.

Глава 20 Все рассыпается

На углу Садовой и Вознесенского проспекта рыдала милая барышня, которую безуспешно утешала компаньонка.

– Простите, вас кто-то обидел? – не смог пройти мимо галантного вида джентльмен средних лет с сальными волосами и блуждающей улыбочкой на присыпанных крошками губах. – Могу я вам как-то помочь?

– Нет, мне никто не поможет! – не глядя на учтивого кавалера, продолжила рыдать барышня.

– Ее сиятельство потеряли где-то здесь свое колечко, – охотно поделилась несчастьем компаньонка. – Редкой работы, очень дорогое.

– Да не в цене дело, Зизи! – взмахнули платочком их сиятельство. – Это же бабушкина память!

Девушка обернула к прохожему милое личико, слегка припухшее от слез.

– Я готова отдать все на свете, чтобы вернуть его себе!

– Кто бы мог подумать, – в растерянности пробормотал джентльмен. – Какая досада.

Рядом остановился фаэтон, и красотка поторопилась к экипажу.

– Вот, возьмите, – ее спутница протянула прохожему визитную карточку. – Нам надо уезжать. Вдруг вы найдете.

Девушка слегка наклонилась к мужчине и добавила со значением:

– Колечко дорогое.

C этими словами она запрыгнула в экипаж вслед за ее сиятельством.

– Любые деньги! Любые! – убрав платочек от глаз, прокричала на прощание благородная барышня.

Не успел фаэтон скрыться за поворотом, как озадаченного прохожего деликатно тронул за локоток господин со сдвинутым набок носом и цветком в петличке.

– Простите, это не вы обронили?

На раскрытой ладони красовался перстенек со сверкающим красным камушком. Проходивший мимо Ардов по неосторожности зацепил хромого – колечко едва не полетело на мостовую.

– Вы не могли бы поосторожней! – раздраженно выкрикнул господин с обметанными губами.

– Виноват, – тронул шляпу Илья Алексеевич, мазнув взглядом по парочке.

Недовольный голос образовал шар какой-то бурой пыли с мошкарой, от которого молодой человек попытался увернуться, подавшись в сторону. Со стороны маневр выглядел странно. В дополнение к этому Ардов принялся смахивать с плеча невидимую пыль.

После завтрака у Баратовой Илья Алексеевич спешил с повторным визитом к Костоглоту. Он гнал от себя мысль о том, что Алина может быть преступницей. Девушка понравилась ему, хоть он и боялся признаться себе в этом. Ардов решил во что бы то ни стало выяснить причину неприязни Костоглота к Мармонтову-Пекарскому, убедив себя в том, что железнодорожный магнат вполне подходит на роль тайного финансового махинатора, дергавшего маклера за ниточки. Покойный Данишевский в этой композиции принимал роль лица, который был заинтересован в смерти Мармонтова, оставаясь его должником. Именно он мог – пока непонятно как – выкрасть купленные у Чептокральского бумаги и организовать публикацию, зная, что тем самым накликает смерть на своего кредитора. А визиты обоих к Бессонову – не более чем совпадение.

Раскрыв перед внутренним взором записную книжечку, Ардов соединял фигурки новыми линиями и делал подписи. Нарисовав конверт в руке фигурки с подписью «Чептокрал.», он вдруг подумал, что неплохо было бы заглянуть по пути в редакцию – вдруг там сохранился пакет из-под материалов Чептокральского.