Метод римской комнаты

Богданов, кажется, удивился.

– Какие могут быть отношения? Она помогает Андрею Феоктистовичу… Милая барышня, что тут еще сказать… – нотариус принялся приглаживать ладошкой остатки волос на затылке. – Остра на язык! Ей палец в рот не клади!

Ардов поблагодарил Богданова за беседу и попросил передать вдове Мармонтова, чтобы заглянула в участок.

На улице было мутно, словно город силился, но не мог полностью проснуться, оставаясь в какой-то кисловатой полудреме. «Точить ножи-ножницы! – долетел голос точильщика. – Бритвы править», – добавил он же, но как будто чужим, более низким тоном.

– А что, братец, сделаешь мне такой же?

Илья Алексеевич, подойдя к точильщику, протянул ключик от своего домашнего секретера.

– Отчего ж не сделать, ваше благородие, – согласился мастеровой.

– А справишься?

– Да чего ж… дело привычное, – с достоинством протянул мужик.

– Уже делал?

– А как же! На той неделе барыня двойную цену за работу дала – очень уж ей понравилось.

– Это та, что на втором этаже живет? Агнесса Витольдовна? – Ардов кивнул на окна.

– Угу, – кивнул точильщик.

– Так это она мне тебя и присоветовала, братец. У нее ключик с брелоком был, верно? Кабанчик?

– Был кабанчик, ваше благородие, – с готовностью подтвердил мастеровой, польщенный рекомендацией.

– Ладно, завтра забегу. – Ардов спрятал ключик в карман. – Ты здесь будешь?

– Куда мне деться, ваше благородие. Каждый день тут.

Набрав воздуху в легкие, он затянул:

– Точить ножи-ножницы! Бритвы править!..

Глава 23 В участке. Бабушкино колечко

– И вообразите себе, оценщик смотрит на него в свой монокль и заявляет: «Ваш кусок меди, любезный, стоит чуть больше, чем ничего!» – жаловался джентльмен средних лет с сальными волосами и сыпью на губах.

Пострадавший собрал вокруг себя почти все отделение. Чины полиции передавали из рук в руки дамское колечко с красным камушком; каждый вертел, цокал языком и клал в следующую ладонь. Джентльмен вертелся на стуле, стараясь уследить за движением драгоценности по рукам.

– Как, говорю! Помилуйте! За кольцо уплачено как за золотое! Пусть и со скидкой, да, признаю. Но – обратите внимание – здесь вот и камень, и узор…

Ардов, войдя, молча пробрался к своему столу. Посидев какое-то время без движения, он достал из ящика стола камею и положил перед собой. В другом ящике лежала мятая шляпка из сада Данишевских. Ее он доставать не стал.

Вдруг на Ардова пахнуло бурой пылью, перед глазами заклубилась мошкара, а на стол посыпались какие-то личинки и серые бабочки. Он прислушался. Из-за спин коллег, сгрудившихся у стола фон Штайндлера, долетал голос джентльмена, которого Илья Алексеевич сегодня едва не повалил на мостовую на углу Садовой и Вознесенского проспекта.

– А вы говорите «кусок меди»! Это, извините, как понимать?

– Понимать так, любезный Сидор Ананьевич, – взял слово фон Штайндлер, – что не надо покупать на улице с рук ювелирные украшения.

– Да ведь потерпевшей хотел вернуть. Думал, приличная барышня… Оказалась мошенница!

Ардов подошел к спинам. К нему обернулся Шептульский. Увидев сыскного агента, который не далее как сегодня утром произвел форменную феерию в доме Данишевских, филер с поклоном посторонился, уступая ему свое место. Ардов бросил короткий взгляд на джентльмена, окутанного бурой пылью, и обернулся к Кузьме Гурьевичу.

– Что случилось с этим господином?

– А, известный трюк, – охотно отозвался Шептульский, увлекая Ардова к самовару. – Идете вы, допустим, по Невскому и видите рыдающую мадемуазель, только что «где-то здесь» потерявшую дорогое колечко. И даже готовую купить его повторно, лишь бы вернуть драгоценную память о покойной маменьке. Вы делаете буквально пару шагов и – о чудо! – какой-то приказчик вертит колечко в руке. Конечно, вы сторговываетесь по дешевке и мчитесь по указанному адресу в надежде продолжить знакомство с красоткой, но обнаруживаете, что в доме восемьдесят два по набережной Мойки расположены Воронинские бани, а никак не аристократическое гнездо. Правда, наш потерпевший поспешил сразу в ломбард – за тройной ценой в сравнении с уплаченной.

– Понятно… – отозвался Ардов. – А хромого нашли?

– Какого хромого? – удивился Шептульский.

– Колечко это потерпевшему хромой уступил.

– Как вы это можете знать, Илья Алексеевич? – вытаращил глаза филер.

– И днем ранее этот же хромой получил с прохожего за разбитый сервиз. У салона мадам Дефонтель.

– В коробке? – оживился Шептульский. – Это уж как водится! Они туда заранее черепки кладут, а потом пьесу разыгрывают, мол, погублено дорогого фарфора на двадцать четыре персоны, предназначавшегося в подарок баронессе фон Крюдинер. И вообразите себе – платят! До чего наивный пошел обыватель! Платят! Правда, и то надо сказать, что встречаются истинные мастера своего дела. Таким, бывает, за концерт и заплатить не жалко.

– Кузьма Гурьевич, – прервал восторженный монолог Ардов. – Не могли бы вы последить за господином Богдановым?

Илья Алексеевич протянул Шептульскому карточку.

– Он нотариус. У него контора на углу Караванной и Итальянской.