Метод римской комнаты

Богданов, кажется, удивился.

— Какие могут быть отношения? Она помогает Андрею Феоктистовичу… Милая барышня, что тут еще сказать… — нотариус принялся приглаживать ладошкой остатки волос на затылке. — Остра на язык! Ей палец в рот не клади!

Ардов поблагодарил Богданова за беседу и попросил передать вдове Мармонтова, чтобы заглянула в участок.

На улице было мутно, словно город силился, но не мог полностью проснуться, оставаясь в какой-то кисловатой полудреме. «Точить ножи-ножницы! — долетел голос точильщика. — Бритвы править», — добавил он же, но как будто чужим, более низким тоном.

— А что, братец, сделаешь мне такой же?

Илья Алексеевич, подойдя к точильщику, протянул ключик от своего домашнего секретера.

— Отчего ж не сделать, ваше благородие, — согласился мастеровой.

— А справишься?

— Да чего ж… дело привычное, — с достоинством протянул мужик.

— Уже делал?

— А как же! На той неделе барыня двойную цену за работу дала — очень уж ей понравилось.

— Это та, что на втором этаже живет? Агнесса Витольдовна? — Ардов кивнул на окна.

— Угу, — кивнул точильщик.

— Так это она мне тебя и присоветовала, братец. У нее ключик с брелоком был, верно? Кабанчик?

— Был кабанчик, ваше благородие, — с готовностью подтвердил мастеровой, польщенный рекомендацией.

— Ладно, завтра забегу. — Ардов спрятал ключик в карман. — Ты здесь будешь?

— Куда мне деться, ваше благородие. Каждый день тут.

Набрав воздуху в легкие, он затянул:

— Точить ножи-ножницы! Бритвы править!..

Глава 23 В участке. Бабушкино колечко

— И вообразите себе, оценщик смотрит на него в свой монокль и заявляет: «Ваш кусок меди, любезный, стоит чуть больше, чем ничего!» — жаловался джентльмен средних лет с сальными волосами и сыпью на губах.

Пострадавший собрал вокруг себя почти все отделение. Чины полиции передавали из рук в руки дамское колечко с красным камушком; каждый вертел, цокал языком и клал в следующую ладонь. Джентльмен вертелся на стуле, стараясь уследить за движением драгоценности по рукам.

— Как, говорю! Помилуйте! За кольцо уплачено как за золотое! Пусть и со скидкой, да, признаю. Но — обратите внимание — здесь вот и камень, и узор…

Ардов, войдя, молча пробрался к своему столу. Посидев какое-то время без движения, он достал из ящика стола камею и положил перед собой. В другом ящике лежала мятая шляпка из сада Данишевских. Ее он доставать не стал.

Вдруг на Ардова пахнуло бурой пылью, перед глазами заклубилась мошкара, а на стол посыпались какие-то личинки и серые бабочки. Он прислушался. Из-за спин коллег, сгрудившихся у стола фон Штайндлера, долетал голос джентльмена, которого Илья Алексеевич сегодня едва не повалил на мостовую на углу Садовой и Вознесенского проспекта.

— А вы говорите «кусок меди»! Это, извините, как понимать?

— Понимать так, любезный Сидор Ананьевич, — взял слово фон Штайндлер, — что не надо покупать на улице с рук ювелирные украшения.

— Да ведь потерпевшей хотел вернуть. Думал, приличная барышня… Оказалась мошенница!

Ардов подошел к спинам. К нему обернулся Шептульский. Увидев сыскного агента, который не далее как сегодня утром произвел форменную феерию в доме Данишевских, филер с поклоном посторонился, уступая ему свое место. Ардов бросил короткий взгляд на джентльмена, окутанного бурой пылью, и обернулся к Кузьме Гурьевичу.

— Что случилось с этим господином?

— А, известный трюк, — охотно отозвался Шептульский, увлекая Ардова к самовару. — Идете вы, допустим, по Невскому и видите рыдающую мадемуазель, только что «где-то здесь» потерявшую дорогое колечко. И даже готовую купить его повторно, лишь бы вернуть драгоценную память о покойной маменьке. Вы делаете буквально пару шагов и — о чудо! — какой-то приказчик вертит колечко в руке. Конечно, вы сторговываетесь по дешевке и мчитесь по указанному адресу в надежде продолжить знакомство с красоткой, но обнаруживаете, что в доме восемьдесят два по набережной Мойки расположены Воронинские бани, а никак не аристократическое гнездо. Правда, наш потерпевший поспешил сразу в ломбард — за тройной ценой в сравнении с уплаченной.

— Понятно… — отозвался Ардов. — А хромого нашли?

— Какого хромого? — удивился Шептульский.

— Колечко это потерпевшему хромой уступил.

— Как вы это можете знать, Илья Алексеевич? — вытаращил глаза филер.

— И днем ранее этот же хромой получил с прохожего за разбитый сервиз. У салона мадам Дефонтель.

— В коробке? — оживился Шептульский. — Это уж как водится! Они туда заранее черепки кладут, а потом пьесу разыгрывают, мол, погублено дорогого фарфора на двадцать четыре персоны, предназначавшегося в подарок баронессе фон Крюдинер. И вообразите себе — платят! До чего наивный пошел обыватель! Платят! Правда, и то надо сказать, что встречаются истинные мастера своего дела. Таким, бывает, за концерт и заплатить не жалко.

— Кузьма Гурьевич, — прервал восторженный монолог Ардов. — Не могли бы вы последить за господином Богдановым?

Илья Алексеевич протянул Шептульскому карточку.

— Он нотариус. У него контора на углу Караванной и Итальянской.