Метро

После того, как троица покинула помещение, Катя опустилась на колено, рядом с Харитоновым. Он немного пришел в себя и когда с помощью Кати, ему с большим трудом удалось перевернуться на спину, а затем, слегка приподнявшись облокотиться о стену, на его окровавленном лице Катя увидела слезы. Но это не были слезы от физических страданий – у Харитонова был очень высокий болевой порог и унижения он терпел куда более сильные, особенно в детстве. Но то, что произошло с ним сейчас, затронуло самую незащищенную, и потому самую глубоко укрытую часть его души. Впервые в жизни за Харитонова кто-то заступился, и возможно особенно чувствительным было то, что это была женщина.

Первой попыткой защититься от садиста-отца, было обращение к матери, но вместо защиты он получил еще один удар, который не выдержала детская психика и сломанная линия нормального развития дала безвозвратный крен. Мать его оказалась всего лишь тенью, патологическим наркоманом, лишенным человеческих чувств, но научившимся искусно их имитировать и именно тогда он стал превращаться в отца.

Увидев его слезы, Катя смутилась. Она достала салфетки и насколько можно вытерла его лицо от крови. Быть ласковой и заботливой она не умела и не любила, но жалость все же переполняла ее.

– Я найду врача.

– Я в порядке… – Ответил Харитонов, и изо рта его на подбородок вытекла кровь.

– Зачем ты ходишь здесь, – сказала Катя с досадой, прикладывая тампон из бумажных платков к его подбородку, – сейчас ведь запрещено! Видишь сколько ублюдков!

– Праздник… – Попытался улыбнуться Харитонов. – Решил воспользоваться… Я всегда отмечаю этот…

– День рождения что ли?

– Не… День… Рождения я никогда не… Он… напивался и… Сегодня смерти. День смерти. Эта мразь… сдохла.

– Твой отец? – Догадалась Катя.

Харитонов кивнул и снова улыбнулся.

– Подожди, потерпи, я проверю, ушли они, и найду врача!

Катя встала, но Харитонов сразу съехал набок со стены на пол. Так со спущенными штанами, он выглядел жалким. Катя присела, попыталась усадить его в удобное положение, но сил не хватало, и его голова упала на ее колени.

Харитонов неожиданно открыл глаза и снова улыбнулся, глядя на Катю снизу вверх.

– Свалился… в водогрейный котел… Я всегда пью коньяк в этот день и представляю, как он живьем варится и… – Взгляд его неожиданно стал задумчивым. – Только меня всегда мучал один вопрос… Повезло ему… или нет? Ведь если бы я выжил и вырос, то… то может быть ему еще и повезло… От тебя хорошо пахнет… Хорошо…

Харитонов закрыл глаза и потерял сознание.

– Подожди, я найду врачей. Я разберусь!

Она встала. Но он снова пришел в себя и не хотел, чтобы она уходила.

– Твой… ошейник.

– Что?

– Мигает.

– Да, черт!

– Что это?

– Игрушка для очередного ублюдка. Но сегодня он принес хоть какую-то пользу. Боже, как меня достало это место!

Харитонов вдруг открыл глаза и серьезно посмотрел на Катю.

– Игрушка? Это ты игрушка?

– Держись!

Харитонов поднял руку, сжатую в кулак.

– Спасибо… сестра.

Катю отчего-то тронули эти последние слова. Она сама не знала почему, может дело было в том, что ее никто не любил по-настоящему не за безупречную задницу, кроме тюфяка-отца, за что она не могла ненавидеть его так, как ей бы того хотелось. Как бы то ни было, когда она вышла в коридор, на ходу оттирая влажной салфеткой кровь Харитонова со своих рук, в ее глазах тоже появились слезы.

Глава 65

Пустовалов очнулся в полумраке и сразу почувствовал усталость, будто целый день взбирался по гору, а следом, несмотря на далекое гудение, напоминавшее трансформаторный гул – океаническую пустоту на бесконечные километры вокруг. Он лежал на животе, прижимаясь щекой к чему-то теплому и с трудом подняв голову, понял, что это дашина рука. Девушка зашевелилась, почувствовав его движение.

Держась друг за друга, они поднялись, молча глядя на бетонную стену, освещенную тусклой красной лампой, напоминавшей аварийный светильник. На стене огромными символами было начертано: BLOCK 10.

Из-за полумрака они не сразу заметили лифт с настежь открытыми дверями. Он выглядел, как и всё вокруг – сломанным и всеми давно забытым, в мертвых зеркалах множилась статичная сиреневая надпись: Only black card.

– Значит, мы нашли выход? – С трудом ворочая языком, произнес Пустовалов.

Даша не ответила, она медленно подошла к лифту и облокотилась о стену. Сам лифт ее заинтересовал мало, взгляд девушки остановился на внушительных воротах, напоминавших гермодвери, но не таких как в метро – скорее они походили на двери какой-нибудь глубоководной станции из далекого будущего.

Пустовалова тоже заинтересовал вход в десятый блок. На воротах не было никаких кнопок, ручек или чего-то подобного, только восьмиугольная металлическая пластина в центре, на ощупь и цветом напоминавшая антипригарное покрытие. Пустовалов приложил к ней черную карту и ворота молниеносно разъехались, не издав никакого лязга или грохота, а только тихий звук скольжения, будто сделаны были не из металла, а из какого-то легкого пластика.