Меж двух миров

Фантом проследовал за своими провожатыми ко входу в салафитскую мечеть. Он был не выше и не крупнее остальных, да и вообще не имел никаких особых примет. Он был всего лишь еще одним беженцем среди десятка тысяч других, так что никто даже не оглянулся ему вслед.

34

Жад уже спала, а Манон свалилась еще в девять вечера. Благодаря сверхурочным Бастьен с удовольствием отдавался работе. Он старался как можно чаще сбегать из этой квартиры, где призрак Манон постоянно напоминал ему, что он бессилен снова сделать жену счастливой. И в этом мраке он переложил несвойственную для дочери ответственность за мать, погрузившуюся в бесконечную депрессию, — на Жад, как все дети, чутко впитывавшую атмосферу семьи. Чтобы спасти от окончательной гибели их семью, требовался шок, хотя Бастьен понятия не имел, что могло бы его вызвать.

В 22:45 он в раздумье посмотрел на свое оружие, но все же решил прихватить его, а потом осторожно, постаравшись, чтобы не щелкнул замок, запер дверь. Его ночная вылазка должна остаться незамеченной. Пройдя пешком примерно с километр, он оказался перед гостиницей «Лазурь» на Оружейной площади.

Майор Парис попросил его не походить на полицейского, а для Бастьена не было ничего проще. Молодой адвокат, биржевой маклер или писатель — почему бы и нет? Но уж точно не флик. Даже Корвалю, подчиненному Бастьена, трудно было принимать его в этом качестве.

Бастьен вошел в холл, поздоровался с администратором, который даже не оторвал взгляда от телевизора, и поднялся по лестнице. Наверху ему встретилась группа из четверых албанцев в сильном подпитии; один из них толкнул Бастьена и даже не извинился. Он дважды постучал в дверь номера 309.

— Прошу вас, входите, — встретил его Парис.

Бастьен уселся на единственный стул, а майор опустился на край кровати, пружины которой заскрипели под его тяжестью. Оробевший Миллер с мальчишеским любопытством спросил:

— Ваша фамилия правда Парис?[61]

— Моего начальника зовут Тулуз, а моего заместителя — Марсель. Я ответил на ваш вопрос?

Бастьен во второй раз, как утром, во время телефонного разговора, рассердился на себя за то, что повел себя как любитель. В этот момент он был гораздо больше похож на фаната сериалов, чем на флика. Опасаясь очередного дурацкого вопроса, Парис сразу продолжил:

— Фотографии при вас?

— Да, — ответил Бастьен.

Он разблокировал мобильник и положил его на кровать.

Парис взглянул на первую фотографию, провел по экрану своим толстым пальцем, чтобы увидеть вторую, и на этом остановился.

— Вы показывали их кому-нибудь еще, не считая вашего комиссара?

— Нет.

— Копировали их?

— Нет.

— Отлично. Тогда рассказывайте с самого начала.

Бастьен мгновенно сосредоточился и рассказал все по порядку.

— В больнице, во время ночного дежурства, я познакомился с одним сирийским мигрантом. Он привез ребенка. Не своего.

— Почему?

— Не знаю. Он бывший флик. Возможно, поэтому. Затем я снова встретил его в связи с убийством в «Джунглях».

— Я полагал, мы не ведем расследований в «Джунглях»?

— Так точно. Мы лишь прибыли забрать тело. Тогда я говорил с Адамом второй раз.

— С Адамом? Вы называете его по имени?

— С Саркисом, если вам будет угодно. Назавтра он пришел ко мне с шестью фотографиями, как он предполагает, интегристских псевдоимамов. Но портреты не соответствуют типичной внешности салафитов.

— Кто первоначально передал ему эти снимки?

— Один парень из группировки «No Border». Вы знаете, что это?

— Да, имею некоторое представление. Вам известно его имя?

— Он не сказал. Тот тип попросил его проверить, заявится ли один из этих шестерых в салафитскую мечеть.

— Вы знаете, почему Саркис передал вам эти сведения?

— Я уже сказал: он флик. Он, как и я, считает, что эти типы потенциально опасны. Думаю, он поступает так, как ему представляется справедливым. Мы решили, что если этот, из «No Border», с вами, то будет правильно проинформировать вас, а в противном случае, если вы никогда о нем не слышали, тоже будет хорошо, чтобы вы об этом знали. Так что? Он с вами?

На протяжении всего разговора Парис старался одновременно выдать как можно меньше и разузнать как можно больше. Было совершенно очевидно, что Мерль перегрелся и вбил себе в голову идиотскую идею перепоручить другому часть своего задания.

— Как давно вы знакомы с этим Саркисом?

— Дней десять.

— Вы ему чем-то обязаны?

— Я вас не понимаю.

Парис достал из папки досье и выудил из него один лист.

— За последнее время вы неоднократно вводили имя Норы Саркис в полицейские картотеки. Так что повторяю вопрос: вы ему чем-то обязаны?

В растерянности Бастьен упрекнул себя за то, что был не до конца откровенен.

— Здесь нет никакого сговора. Он разыскивает жену и дочь и опасается, что их задержали где-то во Франции и выслали в Сирию. Разве вы не поступили бы так же?