Меж двух мундиров. Италоязычные подданные Австро-Венгерской империи на Первой мировой войне и в русском плену

Сначала Соннино оценил предложение организовать отправку на восток как нецелесообразное и неосуществимое дело, «из-за трудностей с транспортом и огромных расходов на поездку»[515]. Всё более драматичные новости, поступавшие из России, и соображения самого Бассиньяно заставили его передумать: он признал, что теперь это было единственным решением во имя спасения пленных и что любые расходы по их переезду будут меньше, чем те, которые необходимы для их пропитания в Кирсанове, где они почти ничего не получали от русских[516]. «Спасение от австрийской виселицы» стало приоритетом правительства, осознававшего катастрофические последствия для имиджа и интересов Италии в результате возможного захвата ирредентистов врагом[517].

Бассиньяно выделили 300 тыс. рублей для «абсолютно убежденных ирредентистов», как будто в таких условиях можно было провести новые и точные экспертизы итальянскости[518]. Каждому из них выдали в итоге небольшую сумму денег и «подорожную» от итальянского посольства, действительную в течение трех месяцев, что должно было облегчить их путешествие. Поскольку оказалось невозможным организовать большую единую пересылку, решили разделить людей на небольшие группы по несколько десятков человек, чтобы посадить их на три ежедневных поезда, которые шли по Транссибирской магистрали на Дальний Восток. Первые группы отправились перед Рождеством из Вологды, где находилось около 600 пленных, покинувших Кирсанов несколькими месяцами ранее при неудачной попытке отправиться из Архангельска[519]. Затем постепенно посылали остальных.

В последующие недели около 2600 человек отправились в путь протяженностью более 9 тыс. км, пересекая опустошенную революцией Россию в зимние холода. «Отчаянное сибирское путешествие», — так определил его Анджело Дзени в своем дневнике[520]. Многие повторили долгий путь, проделанный ими в предыдущие месяцы из своих лагерей плена в Кирсанов. В переполненных вагонах и вперемешку с деморализованными русскими солдатами, возвращавшимися в свои края, они в третий раз пересекли гигантский российский континент. Так произошло с Фиораванте Готтарди, который мельком взглянул с поезда на лагерь под Читой, где он находился 18 месяцев, и на холм, где были похоронены сотни пленных, включая его личных товарищей[521].

В дневниках солдат говорится в основном о морозах: «такого холода я не испытывал никогда в жизни», писал Артуро Деллаи, хлебопек из Перджине. Многие отправились в путь практически в летней одежде, при температуре 40 градусов ниже нуля. На каждой станции они должны были достать дрова, необходимые для топки печей, расположенных в центре вагонов, и купить продовольствие. Тяготы путешествия усугублял абсолютный беспорядок в России: территории, контролируемые большевиками, чередовались с другими, находящимися в руках контрреволюционных сил, и с третьими — безо всякой власти или же во власти банд мародеров. Особо опасная ситуация сложилась для иностранцев, которых легко отождествляли как вчерашних врагов: по свидетельству Адольфо Гальваньи, бывшие пленные попеременно выдавали себя за итальянских рабочих, румынских беженцев, австрийских пленников и регулировали свое поведение в зависимости от пересекаемой территории: «Приходилось быть большевиками, республиканцами, умеренными, милитаристами, империалистами и так далее»[522].

Маршрут освобожденных италоязычных пленных из европейской части России к Тихому океану и затем к Италии

К февралю переброска была завершена, и на Дальний Восток прибыло 2350 человек. Неизвестное число пленных рассеялось в пути, погибло или решило покинуть конвои, которые многим казались бессмысленными[523]. Первоначальные планы предусматривали перевозку пленных во Владивосток, а затем в Японию. Однако сразу же выяснилось, что обустроить лагерь и обеспечить продовольствие в городе было крайне сложно, а надежда найти корабли для путешествия в Японию оказалась иллюзорной[524]. Сначала «ирредентистов» разместили в Харбине — городе в китайской Маньчжурии у Транссибирской магистрали — а затем после Пекина перевели в Тяньцзинь, где у Италии, как и других европейских стран, существовала своя военная концессия, полученная в 1902 г. после интервенции против повстанцев в ходе Боксерского восстания[525].