Между

Невысказанным и равно понятным им обоим осталось: «Будь тебе самому интересно, где меня носит, тебе достаточно было задать вопрос».

– Сестра.

Каэрдин взъерошил волосы: после всего произошедшего возвращаться к человеческим заботам было всё равно что заставлять себя ползать вместо бега. Но надо.

– Друст, я теперь понимаю тебя. Я сам… ни с одной из смертных женщин не может быть подобного. Моя сестра – никто для тебя. Еще вчера я бы осуждал тебя за это, сегодня… – покачал головой. – Но, Друст, она же не виновата.

– Ладно, – он кивнул.

– Понимаю, ты не можешь ее любить, ты любишь другую Изольду…

– При чем тут Эссилт! – досадливо поморщился Друст.

– Не ее? Но все барды поют…

– А ты им веришь! Каэрдин, это твоя сестра считает каждое сказание правдой, но ты-то!

Тот посмотрел в глаза другу:

– Но ведь ты любишь другую. В волшебных танцах ты топишь тоску разлуки. И в песнях бардов о тебе и другой Изольде есть правда. Ты бежал за море от этой любви. Друст, я, наверное, не имею права спрашивать – но я всё это вижу.

– Какой ты умный, – скривился бритт. – Хорошо, я расскажу. Пойдем домой, как раз на дорогу этой истории и хватит.

Кромка прошлого: Друст

Я должен был умереть. Когда прошли годы, я это понял. Да и барды рассказали. Объяснили: то, что было со мной, называется «стать Летним Королем». А он потому и Летний, что к осени он умирает.

Я тогда ничего этого не знал. Я просто любил ее. Я просто был счастлив – как никогда в жизни.

«Никогда в жизни». Тогда, с ней я уже и был – вне всего людского. И когда она оставила меня – я не вернулся в жизнь всё равно.

Мое тело движется, я дышу, сердце стучит – но всё кончилось той осенью.

Почему она нарушила вечный закон? Зачем оставила мне этот призрак существования?

Я не знаю.

Я должен был после пика счастья рухнуть в небытие… или куда там уходят Летние Короли? Вместо этого меня оставили в болоте жизни. Так крестьяне оставляют в поле последние колосья в жертву богам – но несжатый колос ждет худшая участь, чем его срезанных собратьев: он просто сгниет. Из его зерен не выпекут хлеб. Разве повезет – и они прорастут.

Я жертва нарушенного обряда. Это, поверь, гораздо хуже, чем погибнуть под ножом беспощадного жреца. Жнеца.

– Она богиня? – тихо спросил Каэрдин.

– Больше. Она – вся жизнь Прайдена.

– Как я завидую тебе…

Друст пожал плечами.

– Нет, послушай меня, – заговорил сын Хоэля. – У меня были женщины, и когда-нибудь я женюсь на сестре или дочери какого-нибудь важного союзника нашего королевства. Но я любил и люблю только одну – нашу землю. Иногда мне кажется, что я люблю ее как женщину. Раньше я думал – глупости в голову лезут, а теперь понял: у тебя именно это и было. Только с твоей землей.

Друст помрачнел:

– У меня нет моей земли. Земель отца я не знал, Корнуолл перестал быть мне домом, у Артура я был просто воин, здесь – чужеземец. Риэнис – да, она земля, но я люблю в ней женщину.

Каэрдин промолчал, боясь обидеть Друста словами о том, что жить без родной земли – это, наверное, самая большая утрата, которая только и может быть.

Кромка любви: Каэрдин

Моя госпожа.

В мире людей ты – легенда песней бардов, героиня зимних рассказов. Но вот – я побывал в твоем мире. Мой названный брат – возлюбленный твоей сестры.

Значит, всё, что мне грезилось, – всё это существует. Где-то.

Ты не снизойдешь до меня. Кто я такой? Не король, не герой, не внук богини, не сын бессмертного. Мне никогда не сжать тебя в объятиях – но это и неважно.

Только дети считают, что счастливая любовь должна быть взаимной.

Я счастлив любовью к своей земле.

В мире людей я не король, в Волшебной Стране – не твой возлюбленный, но всё это ничего не значит. Ты – моя, земля Бретани. А я – твой.

И для другой любви в моем сердце нет места.

* * *

Друст вошел в покой жены.

– Все вон, – негромко приказал он.

Дамы Изольды торопливо собрали шитье и, толкаясь в дверях, выбежали. Дочь Хоэля, окаменевшая от гнева и испуга разом, с вызовом смотрела на мужа.

Друст медленно и аккуратно затворил дверь, опустил засов. Обернулся. Сложил на груди руки.

– Итак?

Она сделала вид, что не поняла вопроса.

– Значит, посылаем слуг выслеживать мужа.

Ей хотелось крикнуть: «Если б ты действительно был мне мужем – я бы не посылала!» – но ледяной тон вопроса Друста заставлял ее молчать.

– Так ты слуг не напасешься.

– Что с Дигоном?!

Друст пожал плечами:

– Во всяком случае, ты его больше не увидишь. Он не вернется в мир живых.

– Ты убил его!

Друст удивленно приподнял брови:

– Я считал тебя всё же умнее. Ты отлично знаешь, куда и зачем я отправился. Дигон попал туда же. Ему там понравилось.

Он подошел к ней (Изольда невольно встала, прижала шитье к груди, словно это могло защитить ее) и спросил, прищурив глаза:

– Так ты жалуешься брату, что я пренебрегаю тобой? Хорошо, больше жаловаться ты не будешь.

…было больно. Так же больно, как тогда в лесу.

* * *