Между

Тебя покусал фомор?

Ты не отвечаешь.

Да, я помню, рассказывали, что на севере, в Ульстере, фоморов боятся так, что даже песни складывают, какие они ужасные. Странные они, эти северяне… не пытались договориться с фоморами. Они же безобидные, если их не злить.

Но ты ранен фомором. И ты умрешь, если я не вытащу из твоего тела эти фиолетовые иглы.

Она на удивление легко оттащила лодку в одну из прибрежных пещер, где ее и самый высокий прилив не достанет. Кажется, та сила, что помогла Эссилт спуститься к морю, еще не оставила девушку.

А потом она стала выбирать иглы… дочь короля не открывала глаз, чтобы зрение не мешало ей сосредоточиться. Медленно и аккуратно, как ткут сложный узор, она нащупывала и вытягивала из тела незнакомца яд фомора – остатки его магической силы. Кололась, было больно, но она терпела: раз укололась – то нашла, а раз нашла – то тяни.

Иглу за иглой – до самой последней… не позволив обломиться в ране и кончику иглы… не допустив, чтобы в теле остался и след магии, осколок заклятья.

…На рассвете прибрежная пещера, куда Эссилт дотащила лодку, освещалась лучами молодого солнца. Потом пришли тени и сумрак, так пригодившиеся девушке. А теперь уже через отверстие в потолке снова льется свет – поздний, золотистый, скоро станет рдяным.

– Эссилт! Госпожа!

Ее хватились не сразу. Да, утром Бранвен увидела, что дочь Ангеррана ушла, – но это же не повод тревожиться. Странно одно: обычно она будила подругу, и они бродили вместе. Но – ушла одна и ушла.

К полудню забеспокоились, стали спрашивать – но дочери короля не видел никто.

Когда солнце начало клониться – встревожились всерьез.

Правда, Бранвен не ощущала тревоги, о чем она сказала Ангеррану, – и тем изрядно успокоила его. Ей король и поручил возглавить поиски Эссилт.

Бранвен же повела людей короля к морю – и велела им не искать, а звать. Звать Эссилт, пока та не откликнется.

– Я здесь! – закричала Эссилт, подбегая к отверстию пещеры. Вторым выходом этот лаз назвать было трудно.

– Госпожа? – она услышала голос Диоруйнга, ближайшего папиного друга и первого бойца. – Ты цела?

– Я – да, но здесь…

– Я сейчас спущусь, – отвечал воин.

И очень скоро он был в пещере.

– Что случилось? – заботливо спросил он.

– Арфист, – Эссилт потянула Диоруйнга к морскому выходу. – Он ранен. Его надо…

– Откуда здесь эта лодка? – нахмурился старый боец.

Дочь Ангеррана принялась объяснять:

– Она была на песке. Он ранен. Я смогла хоть немного… Когда я увидела сверху, он еще играл… Надо же было оттащить из прибоя – его могло унести…

Диоруйнг на всякий случай кивал. Главное было сделано: госпожу нашли, она цела. Ну, какой-то странный раненый при ней… мелочи.

– Девочка моя. Тебе надо выбраться. Пойдем, тебе помогут подняться.

– Но он?! – встрепенулась Эссилт.

– Я вынесу его.

– А арфа?!

– Да, конечно. Арфа. Хорошо, сюда спустится один из моих, мы поднимем и твоего героя, и его арфу.

– Диоруйнг, это важно! Он смог…

– Конечно, госпожа. Пойдем к лазу, я тебя подсажу на первый камень…И как тебя угораздило сюда забраться-то?

– Ведь с моря удобная тропа, – сказала она, ловко хватаясь за камни.

Диоруйнг чуть рук не разжал.

– С моря – что?!

– Тропа. Ты разве не знал?

– Кх-х-кххх… Тропа. Конечно. Держишься? Эй, сони, спуститесь, помогите госпоже!

Кромка очага: Диоруйнг

Ангерран, вот твоя дочь, а вот ее улов: раненый и его арфа.

А теперь послушай меня, король.

Она уверяет, что спустилась к Клыкам со стороны моря. И говорит, что там удобная тропа.

А этот раненый щенок проплыл между Клыков. Пока я его тащил наверх из пещеры, он так и не пришел в себя. И сомневаюсь, чтобы он был в сознании, пока плыл.

Однако ж он благополучно миновал Клыки. Чужестранец. Наши рыбаки не рискуют там плавать.

Ангерран, ты понимаешь, что всё это значит. На один день пришлось два невозможных.

Я не знаю, что это за мальчишка, но будь внимателен к нему. А наша Эссилт выросла, раз уже творит тропы там, где я б и в молодости свернул бы себе шею.

Твоя девочка уже пробуждает силу магии. И это, уверяю тебя, только начало. И не удивлюсь, если этот неведомый арфист ей поможет.

* * *

…Когда он открыл глаза, на него обрушился золотой поток. Золото текло и текло, сияя ярче солнца, и это было так чудесно, что Друст рассмеялся от радости.

О том, что этот смех был тише шепота, он не знал.

– Он очнулся, Бранвен! Дай ему питья.

Ласковые руки приподняли его, невольно вызвав в памяти прикосновения матери… как давно…

Отвар трав полился в пересохшее горло, Друст невольно закашлялся, питье пролилось… неважно.

Она – Золотая – рядом. С ней тепло. Она – его жизнь, и он не умрет от ран не потому, что она его лечит, а просто потому, что она рядом.

– Всё хорошо, – улыбается Золотая. – Лежи, отдыхай. Твои раны заживают, скоро ты сможешь встать.

Он силится улыбнуться в ответ.

Она поправляет на нем мягкие овчины:

– Не торопись. Сейчас Бранвен принесет мясной отвар. Выпьешь и поспишь. Проснешься здоровым. Ну, почти здоровым.

Его рука шарит по одеялу.

– С твоей арфой всё хорошо. Она здесь, цела и невредима. Скоро ты споешь мне.

Его пальцы встречаются с ее – и сжимают.